Каждому свое

Дубровский исхитрился приоткрыть уголок маскировочной шторы и через образовавшийся просвет мог наблюдать за проплывавшими вдали от железной дороги крестьянскими домами, в окнах которых кое-где мелькал свет. Они напоминали о том, что, кроме суровых военных законов, в мире существует еще и вполне нормальная жизнь.

После короткого стука дверь откатилась в сторону, и на пороге появились два весело настроенных совсем молоденьких фельдфебеля.

— Извините, господин майор, мы впервые едем на фронт. Но с нами в купе старший лейтенант, возвращающийся после ранения. Не могли бы вы оказать нам честь и уделить хотя бы немного времени? Наше купе второе по коридору.

— Что ж, спасибо, непременно зайду.

Появление старшего офицера в купе было обставлено положенными почестями. Все разом стоя вытянулись для приветствия и также единодушно уселись за импровизированным столиком, на котором возвышались две бутылки брандвайна и ароматная закуска, извлеченная из консервных банок.

Сразу стало ясно, что балом в купе будет править уже весьма подвыпивший старший лейтенант с приятным открытым лицом, изуродованным совсем свежим глубоким шрамом, рассекшим его от верхней части левого уха до левого уголка рта. Осколок, доставшийся ему, не удовлетворился тем, что обезобразил левую часть лица, он постарался вывернуть еще и нижнюю челюсть. Врачи вернули ее на место, но закрепить не сумели. К несчастью, старший лейтенант, выпив, становился словоохотлив настолько, что челюсть иногда не выдерживала нагрузки и срывалась в сторону от предписанного ей природой и врачами места. Ее обладателя это, впрочем, нисколько не смущало, и он безжалостным ударом левой ладони возвращал ее на место, не теряя канвы начатого повествования.

— Извините, господин майор, разрешите тост за нашу…

— Первый тост господину майору!

Генрих медленно поднялся.

— Предлагаю выпить за героев, которые сегодня отважно дерутся на фронте и хочу пожелать, чтобы они вернулись живыми домой к своим любимым. Такими же здоровыми и красивыми, как молодые воины, сидящие передо мной.

Польщенные тостом в их честь низшие чины вскочили из-за стола и оглушительным трехкратным ревом отблагодарили майора за доброе напутствие.

Старший лейтенант наклонился к Генриху:

— Я раньше тоже думал, что фронт — это место, где под музыку раздают железные кресты. Оказалось, что в основном кресты там ставят деревянные и делают это тихо, так, чтобы молодые об этом не догадывались. — Он ловко ударил себя левой рукой в выпавшую челюсть и странно захихикал.

Глава шестая

Псков отнесся к возвращению Генриха сурово. Осень, великодушно предоставившая часть отведенного ей времени лету, оказалась теперь в непростом положении, натолкнувшись на упрямую зиму, не пожелавшую делать каких-либо уступок. Задули холодные ветры, и по рассказам особо слабонервных, где-то уже выпал снег.

Едва Генрих вступил на перрон, к нему подошел представитель хозяйственной службы в форме штабс-фельдфебеля.

— Господин майор, готов выполнить задания по размещению вас и ваших людей, а также по обеспечению питанием и транспортом.

— Весьма похвально. Для этих двоих молодых людей — уютное, изолированное проживание где-нибудь на окраине города, подальше от посторонних глаз.

— Понятно, господин майор, — в голосе фельдфебеля прозвучали нотки обиды. Он давно уже причислил себя к оперативным работникам, занимающихся разведкой, и считал, что разбирается в этом незамысловатом деле ничуть не хуже, чем все остальные, а потому всякие уточнения, касающиеся конспирации, считал излишними.

— Теперь о вашем месте проживания и транспорте. В прежнем доме отсутствует хозяйка, Берлин обещал прислать, но пока… Машина с водителем, к сожалению, два раза в неделю. Извините, шоферов не хватает. Тоже обещали.

— А если без водителя?

— Без водителя? — обрадовался фельдфебель, — машин полный гараж!

— Тогда — машина без водителя, квартира без хозяйки.

— Вот и прекрасно! Питание будут возить вам и вашим людям.

— Значит, голодная смерть нам не грозит?

— Бога побойтесь, господин майор! Немецкая армия пережила много трудностей, но никогда не страдала от плохого снабжения продовольствием, — произнес фельдфебель голосом незаслуженно обиженного интенданта.

— А теперь завезите меня в штаб, после чего займитесь размещением молодых людей, как договорились.

— Здравствуйте, Генрих, рад видеть вас в полном здравии, — Гофмайер вышел из-за стола в своем кабинете и, широко улыбаясь, двинулся ему навстречу. — Садитесь, будем обедать. Вы, насколько я понял, прямо с поезда, а в наше время железная дорога отнюдь не балует пассажиров доброй пищей.

— Да вовсе никакой. Сегодня у пассажира мечта не вкусно поесть в дороге, а поскорее добраться до места.

— К сожалению. Но не будем о грустном. Выпьем же за ваш успешный визит в столицу! — опустошенные рюмки вернулись на свои места. — Вы там, в Берлине, — продолжил полковник, резво уминая ветчину, сдобренную хреном, — наделали такого шуму, что отголоски докатились и до нас.

— Не переношу шума вокруг меня.

— Вот и прекрасно.