Каждые сто лет. Роман с дневником

Папа, уже когда учился в Горном, поехал в Ленинград и попытался найти родственников. Даже отыскал кого-то, но контакта не получилось. Родственники решили, что юноша претендует на жильё в доме у Таврического сада, а он хотел всего лишь увидеть фотокарточку своей мамы. Но перед его носом хлопнули дверью, сказав: ну да, так мы тебе и поверили. Ленинградцы ненавидят чужаков, говорил папа. Не пускают в ближний круг.

Дверь открыла Жослин в домашнем платье и фартучке, и Ксана снова поразилась её сходству с сестрой.

– Проходите, пожалуйста. – Жослин взяла у Ксаны куртку и повесила её на плечики рядом с манто из меха противоестественно лилового цвета.

Собачки привычно путались под ногами, одна (Евангелина, кажется) тявкала, скаля зубы, две другие приветливо махали хвостиками. Евангелина бросилась навстречу Владе, вышедшей в прихожую, но хозяйка лишь мельком потрепала её по холке и кинулась Ксане на шею:

– Как хорошо, что ты пришла! Пойдём, пойдём скорее! – Она потащила её в комнаты, не выпуская из объятий, так что со стороны могло показаться, будто хозяйка и гостья передвигаются в танце. – Ой, только не обращай внимания, у нас везде такой бардак!

Ксана же видела лишь аккуратно прибранные, хотя и весьма причудливо оформленные комнаты. Судя по-всему, хозяева вдохновлялись Египтом – посреди прихожей торчало что-то похожее на Луксорский обелиск, стены в гостиной были оклеены золотыми обоями со скарабеями, а между диваном и креслами возлежал громадный сфинкс. Влада чертыхнулась, убирая со спины сфинкса небрежно брошенный плед.

– Жослинка совсем не то, что Даника. Никакого понятия о чистоте! Жду не дождусь, когда они поменяются.

Жослин как раз входила в комнату с подносом: бахнула его на столик так, что чашки задребезжали.

– Ты можешь хотя бы при гостях не исполнять? – рассердилась Влада.

– Извиняюсь, – буркнула служанка и тут же вышла прочь.

Влада взяла на руки одну из собачек, рассеянно погладила её.

– Тут всё надо переделывать. Я уже смотреть не могу на весь этот Египет! Но, блин, Марселя депортировали, а я никому, кроме него, ремонт не доверяю.

Марсель был узбеком, не позаботившимся о регистрации и высланным на родину.

– Руки у него золотые, – мечтательно говорила Влада. – Весной вроде должен вернуться…

Она так разволновалась, говоря про этого Марселя, что у Ксаны возникла мысль о весьма широком применении его «золотых рук». Ну и ладно, не её ума дело, с кем развлекается Влада под бдительным присмотром комнатного сфинкса. Жить с таким человеком, как Пётр, – это тяжёлый повседневный труд, а теорию маленьких радостей никто не отменял. Больших всё равно не дождаться.

– Не сердишься, что я сбежала от тебя в Швейцарии? – спросила Ксана, размешивая сахар в чашке чая.

– Да нет, конечно, я всё понимаю. Я ведь тоже мать, хоть по мне и не скажешь…

Хозяйка кокетливо облокотилась на диван, ожидая комплиментов, и Ксана не подвела:

– Отлично выглядишь! И правильно, что не стала делать пластику, тебе это совсем не нужно.

– Спасибо, дорогая. – Влада расцвела от удовольствия. – А Лизка опять на реабилитации после подтяжки. Говорят, очень неудачно сделали на этот раз…

Влада вела себя так, словно они продолжали начатый совсем недавно разговор, и Ксана поймала себя на том, что пытается увидеть за окном Альпы. Исполнялись всё те же роли, со сцены звучали монолог хозяйки и вежливое мычанье гостьи, которая, впрочем, сегодня – именно гостья, а не приживалка с неопределёнными обязанностями.

Монолог был бессвязный, но информативный:

– …Сейчас учусь на ароматерапевта – так интересно! Французский забросила, но иногда отдельные фразы прямо сами откуда-то всплывают. Была вчера на женском тренинге, так там сказали, что мы родились для того, чтобы делать других счастливыми, а для этого вначале надо самим стать счастливыми. Вот ты, Ксенчик, счастлива?

Кажется, даже сфинкс моргнул, ожидая ответа.

– Наверное, всё же не очень.

– А почему? – проявила настойчивость Влада. Не то чтобы ей было интересно узнать причину Ксаниного неумения быть счастливой – скорее, распирало изнутри желание поделиться знаниями, вынесенными со вчерашнего тренинга.

– Много работы. Мало денег. Никаких перспектив. Ну и молодость прошла, – попыталась отшутиться Ксана.

– Наша молодость в наших руках, – заспорила Влада. – Тебе, мать, надо губы проколоть, вон у тебя верх уже поплыл, как у старухи. Ботокс, нитки, пилинг – и будешь выглядеть не хуже меня. – Она оттянула ворот кофточки, обнажив подтянутую холёную шею.

– Сорок нитей только здесь! – с гордостью сказала Влада. – И у них такой эффект потрясающий, с годами только усиливается. Дать телефон косметолога? Ты надолго здесь?

– Завтра вечером улетаю.

Влада как будто забыла, что Ксана – нищая переводчица, и вела себя с ней как с подругой, обладательницей равных возможностей.

– Не, если завтра, то не получится. К ней запись вперёд на месяц. Ты, когда в следующий раз прилетишь, заранее сообщи, я тебе всё в лучшем виде организую.

Пришлось кивнуть.