Каждые сто лет. Роман с дневником

Я шла к остановке автобуса, на ходу допивая мамин кисель, от которого Андрюша отказался. И думала, что сегодня самый короткий день в году, но уже завтра свет начнёт прибывать с каждыми новыми сутками. Надеялась, что Андрюше не поставят шизофрению (словом «простая» меня не обмануть), что всё окончится какой-нибудь сравнительно безобидной депрессией. Я тогда не догадывалась, что этот путь – на восьмой километр и обратно – станет за эти годы знакомым, как дорога в школу. И что не света, а тьмы будет прибывать в нашей жизни с каждым новым днём.

Слово Княжны

Свердловск, декабрь 1989 г.

Какая же ты всётаки странная Ксана. Я даже не подазревала тебя, что ты можешь думать такие вещи. Ты во всех людях видиш только плохое. А в своём глазу не замечаеш бревно. Хоть это бревно уже все вокруг тебя заметили. Но просто не щитают про это сказать. И если ктото не такой граматный как ты, то он для тебя сразу хуже. Между прочем я не тебя, не твою маму не просила мне помогать с ребёнком. Это вы сами с ней всё придумали. Ты пишешь что все вокруг тебя ненормальные! Но ты сама ненормальная.

Неприходи к нам больше. Я Димке показала, что ты пишеш в своей тетради про нас всех и он тоже щитает это подлым.

Мы как нибудь сами справимся и без тебя и твоей мамочки. Ненадо думать, что вы самые лутшие. Это нетак.

Кстати про папашу твоево мне было интересно.

Дважды постоянный

Санкт-Петербург, февраль 1906 г.

Жильца, которому Юлия Александровна Лёвшина после долгих раздумий согласилась сдавать комнату в квартире на Мещанской, звали Константин Константинович. Дважды постоянный, усмехнулась Евгения, как раз вернувшаяся из Польши. Ксения увидала сестру лишь вечером, когда приехала после занятий на Бестужевских курсах, и нашла Геничкин вид если не цветущим, то вполне здоровым и привлекательным. Что у ней там происходило в Варшаве, толком ни матери, ни Ксении не рассказывалось, Евгения лишь упомянула, что переводит теперь всё больше с испанского, а живёт на одной квартире с приятельницей из таких же работающих девушек.

Юлия Александровна давно уж смирилась с тем, что старшая дочь не выйдет замуж, пережить это разочарование было не труднее других, оно всего лишь легло с ними в одну копилку. Теперь мать обращалась с Евгенией как со старинной подругою и даже спорила с нею именно как с подругою, а не с дочерью. Когда Геничка стала рассказывать про новые моды на шляпы, какие царят теперь в Европе, мама хохотала от всей души: оказывается, носят нынче целые чучела птиц, приделанных к шляпным полям!

– Это бывает красиво, если подойти со вкусом, – заметила, покраснев, Евгения, и Ксения решила, что у сестры, верно, есть в Варшаве такая вот шляпа с чучелком!

Сестра сказала, что пробудет в Петербурге с неделю, поэтому жильца попросили отложить переезд до 10-го. Ксения пока не видала этого Константина Константиновича, но имя его сочла слишком длинным – не имя, а целый состав из многих вагонов: пока выговоришь, опоздаешь на нужный поезд. Ксения ещё и побаивалась, и не хотела присутствия незнакомого человека в квартире, где они с мамой привыкли жить вдвоём. Но с деньгами было совсем худо, вот и решено было взять постояльца. Дали объявление в газету с помощью Евгении – у той везде были знакомства.

Мама сказала, что жилец произвёл на неё благоприятное впечатление: пусть из разночинцев, но недурного воспитания и уже оставлен при кафедре в университете. Физико-математический факультет, специализация в минералогии и геогнозии.

– А собой хорош? – дерзко спросила Евгения.

Мама не ответила.