Каждые сто лет. Роман с дневником

Но если придётся для мальчиков и для Цики остановить курсы навсегда, так что ж! Раньше мне это казалось погибелью, теперь я себя чувствую спокойно. Я знаю, что учиться и далее буду, так как нет для меня ничего лучше науки.

Когда мне было лет семнадцать, я на всё смотрела с точки зрения юной девушки, полагала, что люди, а особенно женщины, живут, только пока молоды. Пожилые мне представлялись скучными и ненужными, так, вроде обстановки какой… Мне казалось, только молодые могут быть веселы и бодры, а старым, думалось, должно быть скучно и заботно жить. Что жизнь их – и не жизнь, а тягота.

А вот старости я тогда боялась больше, чем теперь. Нынче смотрю иначе и верю в то, что с Костиной помощью сохраню молодость и бодрость. И в старости учиться будет время, а пока сама себе приказываю надежды не терять и работать так, как если нет ничего, грозящего прервать эту работу. Мама пишет, что нет ничего утомительней для интеллигентной женщины, чем ходить за ребёнком, что лучше хозяйство.

Но как может быть утомительно водиться с маленьким человечком, которого сама сотворила! Даже самый физический уход за ним приятен, потому что он такой крошка, он всегда мил и трогательно красив.

24 июля

Костя не пишет. Скука без него невообразимая. Сегодня едва не плакала. С нянькой опять стала ругаться, а ведь дала себе слово, что буду сдерживаться, когда узнала, что дети приедут. Да не выходит, уж очень изводит старая баба! Хорошо ещё, что занятия налаживаются, но заниматься приходится мало, а физика мне даётся так трудно!

Цика совсем крошка, а уже часто я становлюсь в тупик перед некоторыми его выходками. Такое маленькое существо, а чего-то только нет в нём! Особенно меня пугает, когда он рассердится и начинает царапаться, делает круглые глаза, сжимает рот и начинает щипаться. Я пробовала его шлёпать и возвращать ему щипки, но он очевидно именно потому и дерётся, что хочет сделать больно, так что ответная боль только пуще его раздразнивает… Откуда же взялось такое желание отомстить и сознание, что делает больно? Никто ведь его не обижал. Когда чего-нибудь добьёшься с ним, такая радость возьмёт! Но хорошо, если знаешь, как приняться. Одно время я приучила Цику очень быстро засыпать, но теперь он меня измучит всю, пока ляжет. Почему – не знаю… Иногда я на него сержусь и ругаю так, точно он понимает. Потом самой на себя смешно.

Дней пять тому назад мы были на прогулке, и я показала Цике поле, сказала, что это булки будут. Сегодня идём с ним среди ржи. Я уж и забыла о своём объяснении. Вдруг Цика кричит – «булка», «булка», я даже не поняла. Потом, когда он прибавил «поле», «булка», подивилась его хорошей памяти и приметливости.

Когда Цика капризничает, мне он кажется гадким и я думаю, что это будет за нехороший мальчик. Потом, когда увижу его сонного или играющего, – смешно стаёт, что я такому милому созданию приписывала чуть ли не зверские наклонности.

Возможно, я вновь беременна, но пока не могу судить о том с точностью.

7 августа

Итак, завтра долгожданный день. Приедут Костя с Глебом и Лёвой… Странно даже мне как-то произносить эти имена. Так долго они произносились только между нами, и мне до сих пор удивительно, что эти далёкие дети, всегда вызывавшие при воспоминании о них и печаль, и желание их увидеть, вдруг предстанут живыми. Глеб и Лёва! Всегда мне казалось, что это два очень близких и милых существа, неразрывно связанных с моим Костей и трагически с ним разлучённых. Посмотрим, как-то я выдержу свой второй экзамен. Волнуюсь немножко.

Няня всё рассказывает глупые истории, ей непременно хочется меня уверить, что Костя, как и все мужчины, плох, что он меня бросит и что если я умру, то ему и Цика станет не нужен… Мне сия болтовня только смешна, не объяснять же ей, в самом деле, истину: чересчур велика пропасть между нашими взглядами и психологией, – но интересно, зачем она это рассказывает? Ведь если она думает образумлять, то где же тогда выход, с её точки зрения? Просто глупая баба, вздор болтает. Сегодня собралась в сотый раз уходить, а потом, когда я решила нанять другую прислугу, изъявила желание хоть и без жалованья жить первое время. С одной стороны, смешно, с другой, я довольна: привыкла к ней.

Всё больше от небесного к земному обращаюсь, в уме все мысли о том, как извернуться, выйти из безденежья, как кормить ребят с наименьшими затратами… Но разве плоха цель принести пользу двум маленьким людям? На них я научусь, как воспитывать Цику, ведь с мальчиками я совсем не знакома. Курсы мои, может быть, на время и кончатся, но ведь не навсегда. Ведь я теперь себя знаю. Усидчивости и энергии в научной работе у меня хватит…

Цика получил от мамы коробку с игрушками. Едва я успела спрятать большую часть, выдав ему только посуду и киску – и того оказалось много, с посудой он играл всё время, киску же бережно взял, благоговейно поцеловал и положил, потом между делом обсосал ей хвост, разрисованный чернилами.

21 августа