Каждый дар – это проклятие

– Это такая игра, – отвечает Аарон, слегка прищурившись и словно нехотя, не желая лишний раз вспоминать неприятное. – Ну, помнишь те игры, в которые играли мы, например «Две правды и ложь»? Та странная игра в признание? У нас было много подобных «развлечений». И мне всегда казалось… что все эти дети немного заторможенные. Что им трудно заводить друзей, что лучше расшевелить их какой-нибудь игрой. Ну, чтобы объединить их всех.

– Точнее, соединить с тобой, – поправляю я его, – чтобы они попали в зависимость от твоего одобрения.

– Ну да, может, и так, – Аарон машет рукой. – Но после прихода Дори, когда «Детей Бригитты» в Килбеге стало достаточно много, чтобы привлечь ее внимание… игры эти стали более странными.

– Например?

Аарон описывает игру «прогноз погоды». Она похожа на игру в запоминание, когда первый человек, допустим, говорит: «Сегодня я пошел на рынок и купил яблоко», после чего следующий повторяет его слова и добавляет: «Я купил яблоко и банку горошка». Так цепочка становится все длиннее, и цель – запомнить все, что говорили до тебя другие игроки. Только в «Прогнозе погоды» нужно говорить не про что угодно, а про то, что ты заметил в течение дня, начиная с погоды.

– Вроде не так уж и ужасно, судя по описанию.

– Поначалу да, – говорит Аарон. – Но постепенно получается что-то вроде: «Сегодня перед завтраком шел дождь, я съел апельсин и выругался, когда ударился ногой о ножку стола; Лаура показала нездоровое влечение к материальным вещам, а Шарлотта проявила неуважение к своему телу». Понимаешь ли, это такой способ контролировать друг друга. Способ сказать: «Я заметил, что вы сегодня плохо вели себя». И в то же время способ признаться в своих прегрешениях. Идеальное сочетание исповеди и доноса.

Меня охватывает мелкая дрожь, мне хочется верить, что я никогда не попадусь на подобные уловки, но вспоминаю, как вела себя в «животном мире» школы Святой Бернадетты. Как группа «крутых девочек» быстро навязала мне определенное поведение, незаметно для меня самой.

– А когда та девочка сказала, что у нее плохо получается «прогноз погоды», что она имела в виду?

– Ну, наверное, ей было трудно что-то запоминать. Но… не знаю. Мне кажется, обстановка там за пару месяцев стала мрачнее.

Аарон останавливается, как будто ему еще есть что сказать, но он предпочитает умолчать об этом. Впрочем, через какое-то время добавляет:

– Она голодала. Воздерживалась от пищи. Больше суток.

– Больше суток?

– Да. Не знаю, как тебе, но мне было трудно читать ее мысли. Все, что я понял, так это то, что она очень голодна.

– Я тоже заметила кое-что странное, – медленно произношу я. – Когда я спросила ее о Лорне, у нее была такая реакция… Не знаю, как будто у нее в мозгу что-то переключилось.

– Я не усек.

– Ого.

– Что «ого»?

– Теперь ты «усекаешь». Выражаешься прямо как коренной ирландец.

Он с легкой улыбкой поднимается на ноги.

– Ну да. Надо же было постараться, чтобы меня не депортировали. Ладно, идем отсюда.

Мы идем к спуску с холма, и перед нами открывается сверкающая река. При расставании мы не обнимаемся, как если бы я прощалась с Фионой или Лили. Это не наш жест. Мы просто смотрим друг на друга, держа руки в карманах.

– Как ты думаешь, почему там лежали карты Таро? – спрашиваю я.

– Может, Дори пытается найти больше сенситивов, таких, как мы с тобой. Или, по крайней мере, детей с магическими способностями. Ты ведь так и поняла, да? Когда нашла колоду.

Я киваю. В этом есть смысл.

– Но она бы сразу поняла, что перед ней сенситив, верно?

Аарон пожимает плечами.

– Под давлением люди меняются. Демонстрируют скрытые способности. Как ты сама прекрасно знаешь.

Я усмехаюсь, потому что это почти шутка.

– И я до сих пор не понимаю, почему ты сказал, что я меняюсь.

Он искоса окидывает меня взглядом.

– Может, я еще сам этого не понимаю.

Я просыпаюсь в полдень с туманной головой. Прошлая ночь кажется мне призрачным воспоминанием о чем-то большом, очень важном и сложном, но сжавшемся до микроскопических размеров.

Вечеринка. Спор. Школа Святой Бернадетты. Ложа. И слова Аарона, до сих пор звенящие у меня в ушах.

Что-то изменилось.

Радикальным образом.

Что-то внутри тебя.

Я закрываю глаза, пытаясь найти в себе те изменения, которые он смог увидеть, только потому что какое-то время отсутствовал. Я ощущаю в своих внутренностях какой-то застрявший стыд, липкий и багровый. Меня охватывает подозрение, что он прав и что я «неправильная». Не в смысле, что я в чем-то ошибаюсь, а в том смысле, что «плохая». По своей природе.

На краю сознания всплывает воспоминание о полузабытых снах. С игральными картами. Восьмерка червей, восьмерка пик, девятка треф. Карты заляпаны грязью и засохшим ромом. Я не очень-то разбираюсь в покере, но понимаю, что расклад никудышный.

Я сажусь и достаю колоду Таро. Когда-то Нуала научила меня гадать на Таро с помощью обычных игральных карт – такой фокус для вечеринок. Конечно, он работает только с младшими арканами. Червы – это Кубки. Пики – Мечи. Бубны – Пентакли. Трефы – Жезлы.