Каждый день декабря

Она смотрит на меня увлажнившимися глазами и вся сияет, а я переполняюсь гордостью. Я это сделал. Белл Уайльд сидит передо мной и вот-вот лопнет от счастья. Я наклоняюсь и вытираю слезинку у нее возле глаза. Она сидит неподвижно и смотрит на меня, пока я это делаю. Шею начинает покалывать – я напоминаю себе все причины, в силу которых не вправе испортить этот момент непрошеным поцелуем. Я должен уважать ее желание воздерживаться от отношений.

– «Зимняя сказка». В Стратфорде-на-Эйвоне. В День подарков. Я не верю в фей-крестных, но то, что ты, Рори Уолтерс, появился в моей жизни – это сродни чуду, я клянусь.

– Безусловно.

Я умалчиваю о том, что это она сама, Белл Уайльд, и есть то самое чудо, которое привело меня в ее жизнь и удерживает там. Я во многих отношениях уверенный в себе человек, но сказать это не решусь, прозвучит слишком слащаво. Не хочу смущать ни ее, ни себя. Этот вечер призван стать праздником, а попытки выйти из френдзоны могут поставить ее в неловкое положение. Я предвижу, что сегодня мне придется еще не раз напомнить себе об этом.

– Я рад, что ты довольна. Я на это надеялся.

– Довольна?!

Она обвивает меня руками за шею, ее голова оказывается совсем рядом с моей. Так близко, что я слышу ее дыхание. Я делаю вдох. Она открывает во мне силу, о которой я даже не догадывался. Такое ощущение, что мне подвластно все и вся.

На ум приходит мысль, но я не хочу говорить, не хочу отстраняться. Хочется подольше насладиться этим моментом, и так мы сидим, обнявшись над ручным тормозом, соприкасаясь головами. Через пару минут я чуть отклоняюсь и шепчу ей на ухо:

– Бассейн?

– Наконец-то, – шепчет она в ответ.

Но мы по-прежнему не двигаемся.

– Что такое, что я полюбил в это Рождество и рифмуется с «бассейном»? Это…

Я делаю эффектную паузу и отстраняюсь. Она тоже отстраняется, и мы обмениваемся такой понимающей улыбкой, что голова у меня идет кругом.

– Да…

Она произносит это с растяжкой и предвкушением в голосе. Она взволнована больше меня, а я даже предположить не могу, что находится внутри.

– Луизин глинтвейн! – торжествующе восклицаю я.

– Ага. Ну, давай, открывай.

Я подцепляю ногтем скотч, аккуратно приподнимаю клапан – внутри обнаруживается другая коробка с очередным конвертом.

– Издеваешься, да?

Она радостно хлопает в ладоши.

– Это «Передай посылку» для взрослых. Следующая подсказка.

Я снова аккуратно открываю конверт.

– «Но на следующий день…» – читаю я вслух и машинально договариваю: – Ты его вернула мне.

– Это нечестно. Предполагалось, что ты поломаешь голову.

– В самом деле? Эта песня уже записалась у меня на подкорке.

Я вскидываю руки и принимаюсь исполнять рейв-версию «Последнего Рождества», включая шумовые эффекты в технике битбокса.

– Ну, ты дурак. Ладно, тогда переходи к следующей подсказке.

– Там еще одна коробка – сколько их всего? Открою все по очереди, и в последней окажется крохотная горошинка, да?

– Возможно. А во сколько начинается спектакль? Может, уже пора заходить?

* * *

Мы гуляем по театру. Белл охает и ахает, разглядывая фотографии спектаклей прошлых лет, болтает с кем-то из труппы о вещах, которые выше моего понимания, периодически оборачивается и с выражением волнения и благодарности гладит меня по руке. Она вся лучится счастьем. Наконец мы занимаем свои места.

– Насколько хорошо ты знаешь пьесу? – спрашивает она.

– Напомнить не помешало бы. Я слегка подзабыл, а ты – моя ходячая Википедия. Пьеса не самая известная.

– Нет, но абсолютный шедевр. – Белл быстро пересказывает сюжет, но о концовке говорить отказывается, загадочно улыбаясь. – Она гениальна, потому что в ней затрагивается уйма тем – признания, неравенства, городской и сельской жизни, ревности и прочего. Я ее просто обожаю. Это одна из его поздних вещей, иначе как романтической драмой ее не охарактеризовать…

Женщина, сидящая впереди, оборачивается и шикает на нее – Белл умолкает. Мы оба так увлеклись, что не заметили, как поднялся занавес.

– Упс, извините.

Белл нагибает голову, я свирепею. Можно бы и повежливее – на сцене еще никого нет.

– Смотри. – Я указываю на стоящую в углу огромную елку. – Ты не упоминала о том, что дело происходит в Рождество.

– Потому что Рождество здесь ни с какого бока, это сценография и попытки режиссера повысить продажи билетов.

– Но это же «Зимняя сказка» – я думал, она у тебя любимая отчасти из-за Рождества.

– Тебе отлично известно, что Шекспир почти не писал о Рождестве!

Она строго смотрит на меня, точно я – плохой ученик, который был невнимателен на уроке. Это так мило, что я наклоняю голову, соглашаясь с выговором. Она права, я действительно это знаю, она говорила, когда готовилась к выступлению в школе.

– Это зимняя сказка, потому что она в духе хороших старых сказок, с моралью, ее можно рассказывать зимним вечером, сидя у камина. По крайней мере, мне так кажется…

– Ш-ш-ш!