Каждый день декабря

Джессика работала на Би-би-си, а я начал свой бизнес еще в университете. Стремительное и массовое распространение Фейсбука навело меня на мысль о том, что социальные сети обладают потенциалом по созданию или уничтожению репутаций. В школе я помогал приятелям формировать и поддерживать положительный онлайн-образ задолго до того, как это стало мейнстримом. В ту пору люди делились всем без разбору, не задумываясь о последствиях. Тогда компании только начинали проверять профили в соцсетях и, исходя из этого, принимать решения о найме. Джессика гордилась тем, что я начал собственное дело, и всемерно меня поддерживала. Тогда ее вполне устраивало, что я работаю круглосуточно – претензии начались позже. Примерно в то же время в ее поведении наметились другие изменения, причем настолько явные, что я почувствовал ревность – прежде я не подозревал в себе такое. Вчера в театре мне вспомнилось это чувство.

Малиновка по-прежнему здесь и вопросительно смотрит на меня. Похоже, она не намерена улетать. Шикать на нее не хочется, но под немигающим взглядом ее черных глаз мне как-то не по себе.

– Да, ты права, – говорю я вслух. – Я здесь, чтобы вспомнить о Джессике все хорошее, а не травить себе душу сомнениями на ее счет. Это нечестно. Она не может мне ответить.

Именно поэтому я идеализирую наши отношения и никогда не говорю о том, что под конец в них наметились трещины. Во взгляде малиновки сквозит что-то похожее на удовлетворение, и тут гудит телефон.

Я достаю его – это звонит по видео Джамал. Лисичка, подаренная Белл в рождественский сочельник, выпадает из кармана. Хочу ли я прервать поток размышлений ради разговора с Джамалом? Я планировал встретиться с ним, но до сих пор так и не собрался.

В ушах раздается голос Джессики: «Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня». Малиновка кивает. Да чтоб тебя.

– Привет! – говорю я, отвечая на звонок.

– Привет, как поживаешь? Извини, не доехал до тебя на Рождество, дел невпроворот. Но я исправлюсь, хочу приехать на Новый год, ты как, еще будешь? Эй, а ты где сейчас? – Лицо Джамала расплывается на весь экран. – Это там, где ты жил раньше?

– Ага.

– Ты же держался подальше от Пустоши. И что ты там забыл?

– Пытаюсь поговорить с Джесс.

– Гонишь!

– Да, держался как можно дальше, а теперь вернулся и хочу попросить у нее прощения. И здесь это делать лучше всего.

– О’кей, о’кей, и что, получается?

– Если честно, не совсем так, как мне представлялось.

– А почему?

Потому что я продолжаю думать о Белл и вспоминать хорошие моменты с Джессикой, и не могу поверить, что она выбрала меня, и корю себя за то, что все, связанное с Белл, – это предательство. А хуже всего то, что они были знакомы, и нужно сказать, что Джесс она не нравилась, она считала Белл избалованной гедонисткой.

Мне бы хотелось объяснить все это Джамалу, но я не знаю, как сказать, да и нужно ли вообще. Я замечаю лисичку на земле – малиновка запрыгнула на нее, как будто решив завести с ней дружбу.

– Не знаю, дружище, – вместо этого говорю я.

Джамал выразительно смотрит на меня, но молчит. Белл высказалась бы напрямик.

Я набираю в грудь воздуха и говорю Джамалу все как на духу. Мы дружим со времен первого поколения покемонов.

– Знаешь, я ведь толком так и не узнал Джессику, но ты ее сильно любил, в этом не было сомнений. А значит, у тебя были для этого веские причины. Но если ты хочешь быть с ней честен, ты должен помнить ее такой, какая она была. Помнить правду о ваших отношениях, а иначе ты возведешь ее на пьедестал, с которым никто тягаться не сможет, и как тогда ты сможешь жить дальше? Помни ее такой, какой была, с недостатками и всем прочим. И иначе ты окажешь ей плохую услугу. И если хочешь поговорить с ней, то говори, и совершенно не важно, где ты при этом находишься. Если тебе неудобно говорить прилюдно, надень наушники и сделай вид, будто говоришь по телефону, и скажи ей все, что хочешь сказать.

– Это очень хороший совет.

– Слово обладает силой. Мыслить предметно – это здорово, но иногда лучше сказать вслух – каким-то образом для нашего мозга это становится более реальным. Попробуй. А что касается Белл, то я хотел поговорить с тобой о ней.

– Ага. Я слегка удивился, когда ты не поддержал ее проект.

– Проект мне нравится, действительно нравится, но, видишь ли, ты забыл упомянуть о том, что она – дочь Ника Уайльда. Я выпал в осадок. Зачем ей мои деньги? – Джамал хмурит лоб и в подтверждение своей мысли качает головой. – Я не дам ей семьдесят пять кусков.

– Я тебя понял, но, строго между нами, ее папаша – та еще задница и не даст ей ни пенни. Родители вообще ей не помогают – более того, она хочет все сделать сама.

– Она не сказала об этом… Понятно, чем она тебя зацепила, у нее есть стержень.

– Она меня не зацепила. Мы не…

– Но она тебе нравится.

– Да, нравится. Но по отношению к Джессике это неправильно, сам понимаешь.

– Нет, не понимаю. Джессики больше нет, и единственные, по отношению к кому это неправильно, это вы с Белл. Не стоит тебе с ней заигрывать, если не настроен серьезно.

– Я с ней не заигрываю.