Каждый день

– Ну нет… К черту! Все к черту! Ладно! Вот, это тебе подарок Уильям! Жест доброй воли! – я не стеснял себя в словах и раздражённо кричал. – Не сметь обижать тех, кто не может ответить! Даже если это твой сын! – направляя грозно свой указательный палец, громко говорю я.

– Друг…а ты кто? – испуганно, находясь в шоке от всего, сказал мне из–за спины Умльям.

– В смысле....?!

– Как тебя зовут?

– Д…Д…Д…Дэвид… А стоп… Какого… Ты меня видишь? Что ли?!

Уилл кивнул. А я вдруг понял, как оказался за территорией школы, но солнце еще не покинуло неба.

– Черт возьми… – крикнул я.

Внезапно я провалился в абсолютную темноту. Мурашки! О нет, мурашки, по коже выступили мурашки. Я стал чувствовать дрожь, огромное чувство страха. Абсолютный страх. Но вокруг тьма, тьма и отвратительные звуки, настолько ужасные, что одни только они могут ввести в глубокую паническую атаку, от которой можно свалиться в конвульсиях и биться головой о землю, но земли под ногами не было. Ужас, что это, по моему плечу прошло странное ощущение, кто–то его коснулся. Мокрое и холодное прикосновение ощущалось даже сквозь одежду. Я слышал шепот, он был сильным, слова сбивались в противный звук, который, как пила резал ухо. Кажется, я оказался в аду, но как? Ведь уже вечер, почему это произошло? Что же это, из–за того, что я слишком рано покинул положенную мне территорию. Мне хотелось поскорее уйти отсюда, убежать, скрыться, но не могу. Что происходит.

Слова стали складными, я мог их уже расслышать. Чей–то ехидный голос говорил – забираем его, он наш, условие были нарушены… Голос громче, и более уверенно кричал – Не сметь! Мне трудно было понять о чем идет речь.

Внезапно перед моими глазами оказался мой знакомый – Смерть. Но мое сознание было настолько туманным, что мне удалось расслышать – Последний раз… Снисхождение за доброту… Лишь только… Я предупреждал.

А далее, тьма…

Обнаружив себя не на земле, а на полу моей родной каморки возле пианино, я задал себе мысленно риторический вопрос – что произошло? Я не знаю. Оказалось, что той ночью меня не было, узнал я это только утром. Почему? Потому что я утром проснулся. Да, скорее сказать, очнулся. Тем днем, я увидел краем взгляда Уильяма, он видел меня, но внимания не обращал. Мне это очень напоминало Глена при первой нашей встрече. Хотя нет, обознался, меня не видел, кажется, мне показалось. Чуть позже, мне в сознания пришли обрывки воспоминаний. Но они настолько были обрывочны, что, интерпретировать было сложно. Но да ладно, главное, что я не угодил в темное место, лучше прислушаться последних слов смерти и не лезть на рожон.

Я не сразу увидел, как за мной наблюдал мой друг. Глен смотрел на меня странно, в схожести трудно было его охарактеризовать, словно я заживо сгораю, в его глаза это буйство огненных красок невозможно было не заметить. Я очнулся не сразу, передо, мной что–то мелькало, какие–то темные пятна, взгляд был неясным. Само состояние мне было в радость, я будто снова почувствовал себя живым. И все равно, что я на земле желал, как после драки или вечеринке, главное, что я на мгновение снова почувствовал что–то телом, которого у меня давно не было. Даже легкие покалывания в голове были, хотя с закрытыми глазами, порой, проскальзывали образы места, в которое я угадил. Ощущение времени было потеряно, кто знает, сколько я на земле пролежал, была мысль, что вечность. Потом я вспомнил – ага, несколько часов точно.

– Нет…Дэвид…ты… – выронил фразу Глен, но последнее слово услышать не успел, снова на минуту отключился.

– Боже… сколько…ой…сколько времени прошло? – отходя от обморочного состояния, пытаюсь внятно спросить я. – Сколько часов я тут…?

– Какой, еще…часов? Ты что спишь что ли?

– Я? Бр…что?

– В смысле? Я прихожу, а ты тут…спишь! Никогда тебя спящим не видел! А ты что, спать можешь?

– В этом то и дело… –покрутил рукой, в процессе размышления, сказал я. – Нет…

Глава XII. Навсегда в моих мечтах

Чем ближе последний день учебы в 1999 году, тем больше нервы Глена подводили его. После прогона в зале, с учителями, мой друг сделался слишком суетливым и пугливым. Вернее, как сделался, он был таким всегда, но я рассчитывал, что это пройдет, неужели похвалы преподавателей не подействовали?

В считанные дни перед концертом, несмотря на свое состояние, он упорно сохранял самообладание и ответственно подходил к каждой репетиции. Анну-Марию не избегал, но и не активного общения у них не было. Изредка провожал со школы, а так, сидел у меня и играл на моем настроении, постоянно молчал и повторял про себя песню, а когда его рот все же открывался, то это были либо редкие шаблонные фразы, либо снова – текст песни. Ну а я, валялся всем «телом» на шкафу в каморке, либо пытался подыгрывать на гитаре. Пока я стараюсь отдыхать, он поворачивался ко мне и с таким неприятным и недобрым взглядом смотрел на меня, будто пытаясь меня заткнуть.

– Как дела с Анной Марией? – спросил один раз я, сидя на шкафу.

– А что? А–а–а–а–а! Нормально все, ходим…гуляем… – сухо ответил мне Глен, не отрываясь от клавиш.

– Ну понятно…