Каждый день

Двух месяцев не минуло, как умер…

И кто? Гиперион, богоподобный

В сравненьи с нынешним сатиром; мать

Так возлюбивший, что весенний ветер

Не смел ее лицо овеять резко… – Уильям весьма недурно читает свой монолог, пытаясь, даже, изображать из себя персонажа, чью роль он на себя взял, вплоть до жестикуляции.

– Вот кто постоянно покидает школы после заката…актеры! – я сделался более легким в настроении и просто наслаждался последствиями своего пожизненного билета на каждый школьный спектакль.

Вскоре солнце стало медленно уступать место приятному вечеру, а начинающие актеры стали закругляться.

Трудно поверить, что сегодня, я как–то пересмотрел свои взгляды на Уильяма, для меня этот человек вырос, стал выше даже чем я, сторонний наблюдать и вредный призрак. Кажется то, что он смог заняться любимым делом стало решающим фактором сглаживания его агрессивности и приставания к моему другу, которого, кстати, уже давно не трогал. Это значительный прогресс. И мне до сих пор не дает покоя Дебора, что выйдет из этого.

Уильям медленно собирался в холе школы, это можно понять по тому, как он выглаживает свой шарф, который нужен ему вследствие легкого похолодания, прежде, чем сделать его элементом своей верхней уличной одежды. Он присаживался, снова вставал и по мере этих действий, он аккуратно все собирал. И только спустя минуту, он выходит на улицу.

Перед воротами, мне на глаза попалась темно–синяя машина с включёнными фарами и открытой дверью. Оттуда выскочил мужчина, в небрежной одежде. Его шаг показался быстрым и слишком стремительным. Что–то поздновато для возвращения в школу, господин директор. Да нет, это не директор, у него нет столько волос на голове, но куртка та же, точь в точь. Ух ты, это отец Уильяма, и он демонстрирует раздражение. Его кажется, звали, вроде, Джош? Хотя это не столь важно. Родс младший остановился сразу же, как только отец попал в его поле зрения. На миг молодой человек, с широкими от природы плечами, сделался сутулым, и его лицо потеряло бывшее секунду назад хорошее настроение. Стоял он не долго, очень быстро, с такой осанкой, он направился в сторону главного выхода.

Мужчина просто так отпускать своего отпрыска не собирается, маневром, он, закруглённым шагом обогнал Уильяма и они оба, как столбы, встали около школьных ворот.

– Уилл…я могу тебя понять! И я могу дать тебе шанс свою ошибку исправить! – высокомерным тоном, пытаясь выказать свое понимание.

– А ошибка ли это…? – мрачно и тихо бросил фразу Уильям, в его голосе был явный низкий упрек.

Уилл пытался в срочном порядке покинуть занятый своими ногами участок дороги и выйти на прямую к дому, как его стал останавливать Джош. В ход пошли крики, но очень скоро он одумался и перестал орать, в избежание ненужных взглядов со стороны оставшегося в школе персонала, если таковой имеется. Он–то не знает, что в школе остался один только Фрэнк, который, кстати, тоже не всегда исполняет обязанности ночного и быстро уходит, сделав свою работу. Но что же оставалось разозленному поведением сына отцу?

Нежданно у Джоша в глазах появились какие–то проблески красного цвета, которые с лёгкостью воспламенили бы нечеткий запах крепкого алкоголя, что шел от мужчины. Возникли темные мысли, они сделали его взгляд невозмутимым и холодным, что можно было прочитать лишь одно чувство – безнаказанности. Он замахнулся и ударил юнца сначала по голове, отчего Уильям оказался в шоке и взвизгнул от мгновенной боли, которую принес ему этот отцовский жест.

– Нет уж…не для того я тебя растил, чтобы из тебя выросло не понятно что! – отец сделался грубым и неприятным, он стиснув зубы стал кричать на сына. – У тебя нет никаких прав мне перечить! Я – твой отец! Твой создатель! Ты должен слушать что я тебе говорю! Куда ты направился.

Убежать Родсу не удалось, разгневанный отец схватил его за руку крепкой, железной хваткой. Не знаю почему, но я отчётливо чувствовал небольшую часть боли, неприятные ощущения, которые испытывал парень.

– Пускай так и будет… Он заслуживает… – злорадственно пробубнел я, но не без тени сожаления. – За бедного Глена Бог отомстит… Справедливо…

Хоть для меня и было бы обычно стоят и наблюдать, как бывший хулиган испытывает все то, что он поворачивал с Гленом на себе, с худшим оттенком в виде персоны мучителя – своего же собственного папы. Но внутри, что–то колит. Я сказал внутри, нет, это условно, разумеется. Чувство было не очень комфортным, я думал резко уйти в сторону, чтобы этого не видел. И уже готовился уйти, повернулся, разобрал свою позу Наполеона и двинул шаг. Я доволен, убеждал я себя.

– Черт… Твоя вязала! – крикнул я своей совести и ринулся вперед. – Так дело не пойдет!

Не прошло и секунды, как я бросился к мужику и немедленно отшвырнул его в сторону, наблюдая, как он падает.