Каждый новый день

В детстве мне пришлось выслушать немало версий сказки о мальчике, который кричал «волк, волк!». И я не помню ни одной из них, где уделялось бы много внимания размышлениям о чувствах самого мальчика, особенно в тот момент, когда волк в конце концов появляется. Я хочу понять, что сейчас творится в голове у Натана, конечно, при условии, что он действительно верит в то, о чем говорит. Статьи и блоги в этом помогают мало – он везде повторяет одно и то же, а люди то выставляют его сумасшедшим, то превозносят как оракула. Ни у кого не появляется желания просто сесть и поговорить с ним как с обычным шестнадцатилетним парнем. Действительно важных вопросов они не задают, предпочитая те, которые могут привести к сенсации.

Я открываю его последнее письмо.

Ты не сможешь вечно увиливать от ответов на мои вопросы. Я хочу знать, кто ты такой. Я хочу знать, зачем ты делаешь то, что ты делаешь. Скажи мне.

Ну и как ответить, хотя бы частично не подтвердив при этом рассказанную им историю? Я понимаю, что он в некотором роде прав: я не смогу вечно увиливать от его вопросов. Они начнут сверлить мой разум. Они будут преследовать меня, в каком бы теле я ни пробудился. Один ответ – и он получает это подтверждение, а такого допускать мне не следует. Ведь это только утвердит его решимость следовать избранному пути.

Для меня будет лучше, если он начнет чувствовать, что в самом деле малость не в себе. Хотя это и отвратительно – пожелать такое человеку. Особенно если тот вполне вменяем.

У меня появляется желание попросить совета у Рианнон. Но я и так примерно представляю, что бы она ответила. Или, возможно, я просто проецирую на нее свои лучшие качества. Ибо я знаю ответ: не стоит действовать из чувства самосохранения, если в итоге ты не сможешь жить в мире с тем, кого пытаешься сохранить, – с самим собой.

Я виновен в том, что он попал в эту ситуацию. И теперь несу за него ответственность.

Хоть и неприятно это сознавать, но ничего не поделаешь.

Я понимаю ситуацию в достаточной мере, чтобы не начинать печатать текст ответа тотчас же, не сходя с места. Нужно немного подумать. О том, как помочь ему, ничего при этом не подтверждая. К последнему уроку я, кажется, нахожу решение.

Я знаю, кто ты такой. Видел в новостях, как ты рассказываешь свою историю. Я ко всему этому не имею никакого отношения; ты, должно быть, ошибся. Мне все-таки кажется, что ты рассматриваешь не все возможности. Понимаю, как тебе тяжело было перенести то, что с тобой случилось. Пойми одно: дьявол тут ну совершенно ни при чем.

Я быстро набираю и отсылаю текст, пока не началась тренировка.

Успеваю еще проверить почту, нет ли письма от Рианнон.

Ти-ши-на.

Остаток дня прошел без всяких происшествий. Я еще раз задумался над тем, когда же у меня появилась надежда на то, что мои дни смогут наполниться реальными событиями. Прежде я всегда старался жить так, чтобы со мной не случалось ничего, влекущего за собой какие-нибудь последствия; даже немного гордился тем, что хорошо овладел искусством в любых ситуациях выходить сухим из воды. Сейчас меня возмущает, что день проходит как-то более скучно, что ли. Ведь раньше я относился ко всему просто как к череде событий. Я был в них наблюдателем, а не участником, и времени с избытком хватало на то, чтобы бесстрастно их изучать. Мне это было интересно; теперь же все как-то утратило смысл.

Я тренируюсь. Еду домой. Выполняю какие-то домашние задания. Что-то ем за обедом. Смотрю телевизор в кругу семьи.

Это и есть ловушка, в которую попадают те, у кого появляется в жизни какая-то цель.

Все, что не имеет к ней отношения, кажется им бессмысленным.

Мы с Джеймсом ложимся спать раньше всех. Пол на кухне, обсуждает с матерью распорядок дня на выходные. Пока мы переодеваемся ко сну, шествуем в туалет и обратно – не произносим ни слова.

Я забираюсь в постель, и он выключает свет. Жду, что сейчас раздастся скрип кровати, но Джеймс не торопится ложиться. Он топчется посреди комнаты.

– Том?

– Мм?

– Зачем ты спрашивал, что я вчера делал?

Я сажусь в кровати:

– Да не знаю. Ты выглядел слегка… э-э… не в форме.

– Мне просто показалось это странным. Я имею в виду то, что ты спрашивал меня.

Джеймс идет к своей кровати. Слышу, как он ложится.

– Значит, ты ничего такого не почувствовал? – спрашиваю я, надеясь, что на поверхность его сознания хотя бы сейчас что-нибудь всплывет.

– Ничего такого, о чем стоило бы говорить. Помню один забавный момент, когда Снайдеру пришлось закончить тренировку раньше времени. Ему нужно было идти учиться с женой, как правильно дышать в родах, или типа того. Но я думаю, это было самое яркое воспоминание дня. Просто… тебе не кажется, что сегодня я тоже не в форме?

Трудно сказать, после завтрака я почти перестал за ним наблюдать.

– А почему ты спрашиваешь?

– Да просто так. Я себя отлично чувствую. Понимаешь, не хочу делать вид, что со мной что-то не в порядке, когда на самом деле я в норме.

– Ты выглядишь на все сто, – заверяю его.

– Ну, тогда ладно, – говорит он, устраивая подушку поудобнее.