Каждый охотник

Майка подняла на него глаза, пытаясь понять, что же он сказал: ее охватило оцепенение, странное, знакомое оцепенение. Шум морского прибоя в ушах становился все громче, соленый ветерок шевелил волосы, мама только что помыла виноград прямо на пляже и разворачивала целлофановый пакет с мокрыми ягодами.

Тонкие вены красного сока под зеленой кожицей набухли, и, представив, как сейчас они лопнут у нее на языке, Майка невольно приоткрыла рот.

– Не знаю даже, что пугает больше, – донесся откуда-то издалека голос рыжей, – то, что приближается из леса, или то, что теперь, когда часы сломались, путь до церкви может привести нас… эм… не совсем к церкви.

Майка сделала над собой усилие и вернулась в настоящий момент: она все еще была в лесу, рядом все еще пролегала тропа, вот только с тропой теперь творилось что-то неладное. От нее исходили почти ощутимые волны неуюта, похожие на звуковые. И всех троих охватило желание куда-нибудь спрятаться. Несмотря на большую насыпь рядом с сараем, на высокую траву, скрывающую веранду, да и сам сарай, укромно стоящий под холмом, Майке показалось, что они находятся на очень открытом месте, на опасно открытом.

– Наконец-то, – сквозь сжатые зубы пробормотал Костя, ему удалось сдернуть иллюминатор с ее запястья.

Майка взглянула на иллюминатор, который Костя опустил в карман, перевела взгляд на самого Костю и выдохнула. Его лицо было бледнее обычного, ближе к уголкам глаз появились красные сосуды, на лбу выступил пот, прядь волос упала на бровь.

– Костя?.. – проговорила она.

– Волчок! – Он перехватил ее взгляд и с видимым усилием качнул головой. – Не сейчас. Под веранду!

И как бы очнувшись, недолго думая, сам схватил девочек чуть ли не за шкирку, столкнул вниз и заставил забраться под деревянный настил, не обращая внимания ни на холодную землю, ни на мокрую после дождя траву.

– Господи, там же Аркан! – Агата перекатилась почти к основанию дома, освобождая как можно больше пространства для Кости с Майкой, подтянулась поближе к краю веранды и указала на ярко-белого пса, который весело обнюхивал какой-то свежевырытый земляной холмик прямо у кромки тропы. – А что, если он побежит прямо к нам, когда это появится на поляне?

Это. Душа Майки ухнула в пятки. Это. Это. Она посмотрела на Агату, а потом, как всегда, когда в минуты отчаяния ей была нужна поддержка, машинально поискала взглядом глаза Кости. Но встретиться с ним глазами в этот раз у нее не получилось.

– Не побежит, – сказал Костя через силу. Еще секунд десять назад такой живой, теперь его взгляд становился все более и более отрешенным. Воротник Костиного камуфляжа взмок от пота, и даже в потемках было видно, как его всего слегка потряхивает.

– Аркан умный, – прошептал он, когда Майка уже не слушала, что он говорит, а просто смотрела на то, как он говорит. – Не бойтесь.

– Ты чего? – спросила рыжая мягким, совершенно не характерным для ее строптивого нрава голосом, и тихонько дотронулась до ямочки на Костином подбородке. – Тебе плохо?

– Если от… ключусь, вы выберетесь из… парка и поедете домой. Пообещай.

Агата протянула к нему ладонь, и он машинально сжал ее в своей руке, уронив голову на землю.

– Нет.

– Нет?

– Нет.

Не без труда Костя поднял на рыжую теплый взгляд, и их красивые пальцы нежно переплелись: одна ладонь, одна рука на двоих, кожа на коже, ни малейшего зазора, ни единой клеточки между.

Майка смотрела на этих двоих, и на смену оцепенению, захватившему в плен все ее тело, приходило совсем другое, новое ощущение – отчужденности, неприязни, удивления, наклевывающейся смутной догадки. И чтобы, не дай бог, не додумывать эту мысль до конца, чтобы, не дай бог, не думать, она резко отвернулась и принялась сосредоточенно смотреть на поляну.

Из-за острого края облаков как-то настороженно выкатились три луны и осветили бетонную тропу, которая бежала из леса и убегала в лес.

Измученные заводской радиацией, разорванные высокими столбами деревья кольцом сомкнулись вокруг поляны. Мы на всякий случай решили подготовиться и купили нам с тобой ботинки и такой же вон камуфляж, как у Кости, чтобы незаметно улепетывать. Невысокие вышки робозавода, понатыканные тут и там, лесенкой уходили вдаль. Тебе же восемнадцать, Май? Ты уже испытывала оргазм?.. Утопающий в жидкой дымке городской подсветки лес казался умирающим животным, но это все еще был ночной лес с присущими ему запахами и звуками, и в этом ночном лесу где-то совсем рядом раздавался цокот лошадиных копыт: ближе, ближе, ближе, ближе. Всегда такая аккуратная, Агата сегодня, видимо, не успела привести себя в порядок. Ее влажные медно-рыжие волосы разметались по плечам – точно такие же влажные, как и у Кости, – когда, наконец, разрывая пространство и время одной только своей скоростью, на поляну вылетел всадник, восседающий на огромной черной лошади. Вот лицемер. Какой же все-таки Костя лицемер… Да оба они лицемеры!