Каждый раз, целуя…

Во время еды Дженнет старалась не замечать пристальных взглядов мужчины, сидевшего напротив нее, и уделяла внимание только Хантли, хотя Мэтью несколько раз пытался вовлечь ее в разговор. – Леди Дженнет, должен признаться, я в восторге от ваших акварелей, – сказал Хантли и положил в рот кусок картофеля.

– Благодарю вас, Хантли. А где вы видели мои акварели?

– У леди Элизабет, в литературном салоне. Она сказала мне, что акварель над диваном – это ваша работа.

– Так и есть, – кивнула Дженнет.

– Она великолепна. – Он сделал глоток вина и, слегка повернувшись к Дженнет, наклонился и шепотом довил: – Почти так же великолепна, как вы.

– Благодарю вас, – натянуто улыбнулась Дженнет. К счастью, Хантли снова занялся обедом и разговором с леди, сидевшей справа от него. А Дженнет взглянула на Мэтью, который, склонив набок голову и вопросительно подняв бровь, смотрел на нее. «Почему так трудно не обращать внимания на этого человека?» – спросила себя Дженнет, и у нее возникло странное желание узнать у него, как он провел это утро. Ездил ли он на охоту с другими джентльменами? Или остался, чтобы поупражняться на шпагах с лордом Астоном?

– Вы хорошо провели сегодняшнее утро, лорд Блэкберн? – Дженнет мгновенно захотелось шлепнуть себя по губам.

– Очень хорошо. Я ездил на охоту с несколькими другими джентльменами.

– Понятно.

– А вы? – тихо спросил он. – Вы наслаждались утром в одиночестве?

Услышав чувственные нотки в его голосе, Дженнет пожалела, что не может дать ему достойный ответ, единственное, что она смогла пролепетать, – это «Да, милорд».

Обед тянулся гораздо дольше, чем хотелось бы Дженнет. После всех перемен, следовавших одна задругой, она чувствовала себя неприятно наевшейся до отвала, и ей ужасно хотелось спрятаться от назойливых взглядов. Наконец леди Астон встала и пригласила всех дам проследовать в большую гостиную в передней части дома.

– Как все прошло? – поинтересовалась Эйвис, догнав Дженнет в длинном коридоре, ведущем в гостиную.

– Ужасно. Побывав между почти откровенным флиртом Хантли и обжигающим взглядом Блэкберна, я чувствую себя совершенно измученной.

– Хантли? Ну и ну.

– Да. Он сделал мне комплимент, похвалив мой акварельный пейзаж, висящий у Элизабет в гостиной над диваном. – Дженнет заметила, как Эйвис нахмурилась.

– Но этот пейзаж написан маслом.

– Вот именно, – слегка улыбнулась Дженнет.

– Ты поправила его ошибку? – Эйвис прикрыла рот рукой, чтобы скрыть усмешку.

– Разумеется, нет. Ты, как и я, знаешь, что женщины не пишут маслом. Это сугубо мужское занятие, – с издевкой заметила Дженнет.

– Точно так же, как женщины не пишут книги, потому что это против современных правил, – отозвалась Эйвис.

– Твоя книга будет опубликована, – Дженнет похлопала Эйвис по руке, – а одна из моих картин маслом будет висеть в музее.

– Леди Дженнет, можно поговорить с вами?

– Конечно. – Дженнет подошла туда, где сидела леди Астон.

– Мать моего мужа с годами стареет, и Астон уверен, что она должна жить с нами, – заговорила леди Астон, когда Дженнет села рядом с ней на диван. – Что касается меня, то мне не хотелось бы, чтобы она жила в моем доме, поэтому я решила реставрировать расположенный в имении вдовий дом.

– По-моему, это замечательная идея. – Дженнет не понимала, зачем леди Астон рассказывает ей все это.

– Я знаю, что вы отделывали дом вашей невестки, и была бы признательна, если бы вы взглянули на вдовий дом и дали ваши рекомендации.

– С удовольствием. – Дженнет ощутила легкое радостное возбуждение. Когда она не имела возможности рисовать, то с удовольствием занималась декорированием комнат. – Первое, что я сделаю утром, – это поеду дом посмотреть.

– Не знаю, как благодарить вас. – Леди Астон высокомерно улыбнулась ей.

Дженнет отмахнулась от навязчивого ощущения, что просьбе хозяйки дома есть что-то странное, и, извинившись, пошла в дамскую комнату. Сделав свои дела, она направилась обратно в парадную гостиную, но, проходя мимо большого окна, остановила взгляд на оранжерее, где за стеклами мерцал слабый свет.

Она не должна идти к нему.

И тем не менее, даже понимая это, Дженнет пошла в сторону, противоположную гостиной, – к двери в сад.

Мэтью прохаживался по длинной гравийной дорожке мимо поздних овощей и цветов, вынужденных цвести не в свое время. Ему нужно только дождаться прихода Дженнет, а потом разговаривать с ней и целовать ее, пока ее мать и Сомертон не увидят их.

Все достаточно просто.

Тогда почему у него сжималось сердце каждый раз, когда он думал о том, как опозорит ее?

Дженнет заплатила высокую цену за то, что сделала, пять лет назад. Ее жених умер у нее на глазах, и причина его смерти – она.

Ее страдания мучили Мэтью, но теперь он собирался еще усилить ее боль.

Остановившись, Мэтью увидел небольшой красный тюльпан, почти готовый раскрыться, и его цвет напомнил Мэтью цвет крови Джона. Джон возненавидел бы его только за мысль скомпрометировать Дженнет. Мэтью обещал защитить ее имя, и погубить его означало нарушить клятву, данную Джону.

Джон мертв, напомнил себе Мэтью.