Каждый выбирает по себе

Людмила, повинуясь голосу, попробовала шевельнуть пальцами, слегка, не надеясь на чудо, и с радостью поняла, что рука послушна ей. Колкие иголочки, словно жвалы голодных муравьев, впились в кожу. Чародейка прислушивалась, как благословенное тепло растекается по телу, проникает в мышцы, разгоняя застывшую кровь, заставляет сердце биться сильнее, как тугой спиралью разворачивается сила, казалось, утраченная навсегда. Неужели? Свободна? Кого благодарить за чудесное спасение?

Со стоном перевернулась на спину (не так легко возвращаться из объятий стужи, как думалось вначале). Сколько она здесь? День, год, вечность? Не похоже… вокруг дрожат листьями осинки, кругами носится над ней полосатый шершень, мягкая трава холодит (холодит? неужели мне жарко?) тело, яркое солнце слепит глаза, медленно проплывают по небу редкие облака. И никаких следов холода, в одночасье покрывшего изморозью этот кусочек леса. Никаких…

Воды бы испить, горло дерет, словно полынного настоя невзначай хлебнула. Здесь же родник бил…

Людмила поднялась, развернулась, отыскивая взглядом криницу.

— Ты? — Руки чародейки сами собой сложилась в охранный жест, губы начали проговаривать заклинание.

— Я… — ехидно ухмыльнулась стоящая напротив ведьма. — Пришла проверить, насколько мои чары сильнее против твоих…

ГЛАВА 5

Капля росы скользнула по листьям, на миг задержалась на кончике слегка подрагивающей от дуновения ветра тонкой ветки и сорвалась вниз. Упав на лицо спящего на спине человека, расплылась прозрачной кляксой.

Антон поежился от утреннего холодка, перевернулся на другой бок, натягивая на себя одеяло, чихнул и открыл глаза, спросонья недоуменно уставившись на кусочек затянутого тучами неба, что виднелся в прорехе среди густой листвы. Надо же, а он думал, что здесь всегда светит солнце… Здравствуй, утро туманное, утро седое… хотя утро ли? Такое ощущение, что проспал по меньшей мере сутки… Впервые за последнее время измученный блужданиями по лесу организм не просил передышки.

Костер едва тлел — горьковатый дымок тонким слоем стелился над самой землей. Парень, не поворачивая головы, скосил глаза, взглядом отыскивая колдуна. Нет, не видно… Ушел, что ли, куда? Антон рывком уселся на разъехавшейся за ночь подстилке из лапника и едва сдержал крик возмущения. Отлюдок сидел в паре метров от него и деловито копался в распотрошенной им котомке. Антоновой, между прочим…

Нет, ну это уже ни в какие рамки не лезет…

— Ты что делаешь?

— Твой? — слабый отблеск сверкнул на лезвии ножа, который крутил в руках колдун.

— Мой, грибочки им режу…

— Врешь, — констатировал Отлюдок, всматриваясь в светящийся узор, проступивший на клинке.

— Зачем мне? — удивился парень, пытаясь издалека разглядеть затейливые переплетения ломаных линий, словно вплавленных в металл, и сходу догадаться, откуда они взялись. Он мог поклясться, что ничего такого раньше не видел. Не об этом ли говорил Баюн, когда предупреждал об осторожности?

— Использовать ритуальные ножи для "грибочков", — причем "грибочки" он произнес со странным сарказмом, — по меньшей мере глупо…

— Ритуальный? В каком смысле?

— А ты и не знал? Хорош хозяин… — Отлюдок махнул рукой в сторону парня. Блестящей серебристой рыбкой сверкнул нож, немного замедленно переворачиваясь в воздухе.

Антон заворожено смотрел на его полет и отмер только тогда, когда клинок беззвучно вонзился в землю у его ног. Совсем ополоумел колдун! А если б промахнулся? Парень схватился за рукоять "своего" ножа и, вскрикнув, отдернул руку. С чего он так нагрелся, жжет, словно раскаленный утюг? Оттого, что побывал в руках колдуна?

Тот, не скрывая усмешку, легко выдернул из земли нож.

— Остальные где?

— Дома остались… у сестры… — Чего юлить? На горячем, как говорится, поймал…

— Оборотные ножи не для того ладили, чтобы вот так зазря их гробить…

— Да откуда я знал? Баюн… — и Антон торопливо прикусил язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Все-таки он надеялся на помощь Отлюдка, а котофей строго-настрого наказал про него не упоминать. Чуть не спалился… А ведь услышал оговорку колдун, не глухой же, вон как сверкнул глазами, но промолчал. Чем же ему кот так насолил? Да ладно, неважно… — Просто лежали у Людмилы в загашнике, вот я взял, все равно они ей без надобности. — Заметив удивленно вскинутые брови собеседника, поправился: — Пока… Да и не нужны они ей были, она без всяких ножей оборачивалась.

— Ты уверен?

Припомнив превращение сестры в кошку, Антон утвердительно кивнул.

Колдун склонил набок голову и, прищурив правый глаз (тот, что коричневый), задумался. В этот момент он стал похож на хищную птицу — тонкий нос с едва заметной горбинкой, собранные в хвост белые волосы, слегка сутуловатые плечи. Да, про такого не скажешь — "хороший мужик, но не орел…". Орел, белоголовый…

— Держи, — наконец он протянул Антону пресловутый оборотный нож, — вернешь хозяйке, а уж она сама решит, что с ним делать.