Кажется Эстер

Не исключено, что мой переезд в Германию был случайной эскападой, но самой этой книгой я попыталась объяснить себе, «зачем я здесь» и «что я здесь делаю». Когда цепь случайностей складывается в текст, она становится судьбой. Жизнь после выхода книги стала неуправляемой. Из осознанно камерного я попала в какую-то карусель публичного существования, у меня не было такого опыта. Книгу очень быстро перевели на несколько языков, и я познакомилась с легендарными и удивительными людьми в разных странах. Иногда приключения походили на комикс: я летала в Киев на самолете Бундесвера вместе с немецким президентом, благодаря чтениям в Рио по дороге на презентацию оказалась на пляже Ипанема, читала – не без чувства стыда – стихи графа Комаровского прямо у крупа коня Марка Аврелия на Капитолии, там, где сжигает себя герой фильма «Жертвоприношение», чтобы успеть на мероприятие, ехала через всю Германию на машине, которая обычно перевозит запчасти сельскохозяйственных деталей, обнималась с Муми-троллем в Гетеборге, а потом побывала в королевском дворце, и в какой-то момент мне показалось, что меня вот-вот разоблачат. Порой я почти забывала, какую книгу написала, потому что многие читатели рассказывали мне истории своей любви. Не могу сказать, что мне это совсем не доставляло удовольствия. Но в этом переходе в другой регистр, из интимного в публичный, из целомудренного в экспрессивный, было какое-то нарушение самого смысла письма. А книга продолжала порождать новые сюжеты. В Швейцарии обнаружились потомки детей из детского дома в Кинель-Черкасах, стали появляться всё новые родственники, и отлично, что не бедные, потому что самые бедные все равно мы. Но сад, который я бы могла возделывать, мне так никто и не подарил, хотя именно это было моей тайной целью. А однажды мне написал некий Хольгер, утверждая, что он Кассандра из моей книги, и как я ни отпиралась, что, мол, в моей книге нет Кассандры, он настаивал, и оказался прав!

Недавно я обнаружила какие-то разрозненные листки – они не сохранились в компьютере – им лет десять. Первые наброски о каких-то истоках, праотцах из маленьких польских городков, я пыталась писать по-русски. Вот этот неправленый листок – видимо, черновик того самого несуществующего оригинала русской книги, написанной по-немецки. Тут представлены «праотцы»: Зевс из «Занимательной Греции» Михаила Гаспарова и ортодоксальный еврей работы Григория Ингера. Может, просто маленькое свидетельство того, что историю об истоках можно переписывать бесконечно.