Казино ты мое, казино

— Курить есть?

Я дала ей сигарету, контролерша промолчала.

— Вот, Гавриловна, это тебе пополнение, — сказал приведший меня сержант.

— Откуда же столько блядей развелось? — гостеприимно воскликнула та и взяла у моего провожатого бумажку с приказом.

Я промолчала — это не те люди, с которыми был смысл шутить.

— Пошли, девка.

Гавриловна, шумно дыша, отошла в сторону, пропуская меня.

Мой кабинет оказался душной комнатой два на три метра, с двухъярусными нарами справа, столиком и двумя табуретками — слева. Под высоким потолком светилось маленькое окошечко с прутом посередине. Да из него и так только кошка смогла бы вылезти.

Я поставила сумку на табуретку.

— Показывай, что у тебя там, — потребовала Гавриловна, отдуваясь через каждое слово.

Я достала кошелек и показала ей двадцать баксов.

— А можно чаю?

— Сей момент! — Гавриловна заулыбалась и, колыхая телесами, выплыла за дверь.

Но чаю попить не удалось. В двери опять появился знакомый мне сержант, за его спиной вздыхала Гавриловна:

— Пошли.

Мы прошли в большую комнату — по коридору направо. Там расхаживал бодрой рысью незнакомый мне мужчина. Прижавшись к окну, на него хмуро посматривали уже знакомый мне майор и еще какой-то капитан.

— Что они с вами сделали? — вскинув руки, театрально продекламировал выгуливающийся мужчина и, подбежав ко мне, обнял за плечи и подвел к столу. Я просто обалдела от таких заходов, сразу стало как-то неудобно, что я такая здоровая и все конечности у меня гнутся, как надо.

— Садитесь, садитесь!

Усадив меня, он отступил на два шага и, сложив руки под животом, как будто я собиралась пробить ему пенальти, начал свое выступление:

— Уважаемая госпожа Иванова! Я — председатель-основатель общественного движения «Правозащитники в защиту Конституции». Вот уже три года, как мы считаем своим долгом оказывать помощь гражданам, попавшим в затруднительное положение в результате конфликта между правами и обязанностями человека и репрессивных органов…

Это была та еще речуга, очень хорошо слепленная и вкусно поданная. До сути оратор добрался минут через десять.

— …Когда стало известно о безобразии, совершаемом в отношении вас, все наши активисты и бывшие подзащитные в один голос потребовали, чтобы я немедленно встретился с вами и с самого начала этого свинства оказывал вам квалифицированную юридическую помощь. Простите, кажется, я забыл представиться — Козлов Алексей Григорьевич, вот моя визитка.

На визитной карточке было написано примерно то же, что он заявил в вводной части своей речи, только конспективнее.

Козлов сел за стол и обратился к жавшимся у окна милиционерам:

— Господа, я хотел бы пообщаться со своей подзащитной наедине.

— Она еще не ваша подзащитная, — подал голос капитан.

— Пардон, Татьяна, распишитесь вот здесь, — и, понизив голос, добавил: — Игорек доложил кому надо.

Я кивнула и расписалась.

— Пятнадцать минут, — сказал капитан и вышел вместе с майором.

Козлов подождал, когда за ними закроется дверь, и, наклонившись ко мне, тихим голосом быстро проговорил:

— Вам привет от Олега Николаевича. Мы считаем, что менты понты колотят. Вы правильно сделали, что пошли в отказ, против вас у них только пистолет. Какая-то сука звякнула в УВД и заложила. Мы подключили свои каналы. Не волнуйтесь. — Он накрыл мою ладонь сверху своею и поощряюще улыбнулся.

Пробеседовав с ним все отведенное время, причем говорил больше он, я в том же сопровождении побрела в свою камеру.

В ней я увидела Гавриловну. На столе рядом с чайником стояли чашка и тарелка с печеньем. Гавриловна грустно грызла печенье и вздыхала. Увидев меня, она явно обрадовалась.

— Ну, садись скорее, а то уже все остыло. Опять тебя этот чахлик невмерущий дергал?

— Кто? — не поняла я.

— Да Головко, хохол упрямый!

— Нет, с адвокатом встречалась.

— А, ну да. А кто у тебя адвокат? — поинтересовалась она.

— Козлов, правозащитник.

— Вот как! — Гавриловна так удивилась, что забыла сразу закрыть рот, потом засуетилась и добавила: — Подожди, я тебе сейчас колбаски принесу.

В общем и целом мне могло бы здесь и понравиться, но через часик я начала скучать. И тут за мной зашли — Головко, похоже, решил, что опять настала его очередь меня развлекать.

В кабинете меня ожидал расширенный состав участников этой самодеятельности.

Во-первых, сам следователь, носившийся по диагонали своего кабинета, сцепив руки за спиной. В начале ряда стульев у левой стены восседал Козлов, в конце — я чуть не споткнулась, переходя через порог, — на стуле монументально высилась тетя Зина и надо же — без Голды. По случаю визита в столь страшный кабинет она оделась почему-то во все белое. Не иначе как символизировала чистоту помыслов. Оба они — и Козлов, и тетя Зина — внимательно смотрели на Головко, который, сильно топая каблуками и дергая головой на каждом повороте, целенаправленно боролся с гиподинамией, умудряясь, не говоря ни слова, замыкать на себе внимание таких разных людей.

Когда я вошла, Головко как раз был на пути к противоположному углу и не решился прервать движение: боялся снести самого себя.