Казнь короля Карла I. Жертва Великого мятежа: суд над монархом и его смерть. 1647–1649

Чуть большей удачей для короля было присутствие Томаса Герберта, который много лет спустя написал оправдывающий себя отчет о своей службе, в котором подчеркивал свою преданность. И хотя в действительности он не был преданным слугой, но явно знал свое дело и, во всяком случае, был учтив. Будучи хитрым и не поддающимся эмоциям человеком, обладая острым чувством собственного превосходства, он пришел в негодование, когда вскоре после Рождества узнал, что его собственный слуга, получивший хорошую взятку от агента роялистов, пронес в замок два письма от королевы и спрятал их в стульчаке короля. Они были найдены раньше, чем дошли до короля. Слугу допросили, и тот назвал имя агента, им был майор Босвил, который и раньше находил способы передавать королю письма и в поисках которого армейские ищейки вскоре уже прочесывали закоулки Саутуорка. Что касается Герберта, то в армии знали, что «не было ни одного случая» подозревать его лично.

Гораздо более благожелательным персонажем был интеллектуал Джеймс Харрингтон. Будучи широко эрудированным человеком, почерпнувшим политические взгляды из своего классического образования, он был также и несколько эксцентричен. Харрингтон был очень обаятелен, имел светлый ум и не лез в карман за словом, и король, по-видимому, получал удовольствие, периодически устраивая с ним «битву умов». Харрингтон же со своей стороны, по словам очевидцев, восхищался тем, как король защищает епископальную систему. По прибытии в Виндзор от всех прислуживавших королю людей потребовали клятвы, что они будут доносить обо всем, что смогут услышать о планах роялистов организовать бегство короля. И хотя Харрингтон был готов пообещать лично ничего не делать для помощи королю, он не доносил на других и в результате был вынужден покинуть свой пост.

II

В Уайтхолле строились планы суда над королем. В когда-то многолюдном парламенте дела шли вяло, а посещаемость была такая неактивная, что в палате общин зачастую было трудно собрать необходимый кворум из 40 человек. Палата лордов уменьшилась еще больше, и репортеры насмешливо говорили, что, когда вся полудюжина лордов прибывает в палату, они сидят у камина и рассказывают друг другу байки. Центр деятельности находился не в парламенте, а в штабе армии в Уайтхолле. Когда-то королевский дворец стал беспорядочным смешением казарм, канцелярий и залов для собраний. Здесь Ферфакс, его превосходительство главнокомандующий, шагал по коридорам в тревожном замешательстве и хранил благоразумное молчание по всем ключевым вопросам. Сюда приходил Кромвель из палаты общин с теми своими соратниками-военнослужащими, которые также были членами парламента: Харрисоном, Флитвудом, Хатчинсоном, Айртоном, Инголдсби, Ладлоу и Корбетом. Когда дела задерживали допоздна, он занимал здесь богато обставленную спальню, которой давно уже никто не пользовался. Здесь Айртон и Харрисон вдвоем делили одну из комнат меньших размеров после поздних и изнурительных заседаний; иногда они спали в одной постели. Здесь собирался Военный совет, чтобы обсудить каждый последующий шаг к судебному процессу над королем, и здесь несколько раз его члены встречались с Джоном Лилберном и представителями партии левеллеров, чтобы решить, какое правление должно быть в Англии после смерти короля.

Лилберн не терял время на организацию совместных заседаний левеллеров, солдат и парламентариев, которые ему предлагали провести Айртон и Харрисон в Виндзоре, чтобы успокоить его, прежде чем они пойдут на Лондон. Он пошел дальше: он не только составил, но и распечатал программу реформ, которую они совместно теперь положили на стол перед Военным советом. Если Лилберн думал, что она будет принята без проволочек, то вскоре лишился этих иллюзий. Офицеров Военного совета волновала свобода вероисповедания, но их не интересовали – или они к ним враждебно относились – требования левеллеров более равномерного распределения представителей народа в парламенте, большей социальной и гражданской справедливости и отмены церковной десятины, которая делала священнослужителей обузой для бедняков. Лилберн быстро увидел, что армейские гранды намереваются задушить его предложения лавиной аргументов, а затем изменить или уничтожить его программу. Было заметно, что за последние тринадцать месяцев представители простых солдат в Военном совете сократились до нуля. Теперь это был просто Совет офицеров.