Казнь короля Карла I. Жертва Великого мятежа: суд над монархом и его смерть. 1647–1649

Какая-то теория такого рода была необходима, чтобы разорвать узы верности между королем и его подданными. 4 января палата общин провозгласила собственную теорию по этому вопросу. Было заявлено, что народ Божий – это источник любой справедливой власти, а парламент представляет народ. Первая, теоретическая, часть этой декларации производила впечатление; вторая, практическая, – была открыта не только для противоречий, но и насмешек, так как все знали, что палата общин, далекая от того, чтобы быть собранием свободно избранных представителей, была орудием в руках армии – «подмастерий Нолла[6] Кромвеля», как презрительно называла военных одна роялистская газета.

Но утверждение о представительстве народа не было полностью ложным, даже в чем-то менее явно ложным, чем утверждение о существовании какого-то нормально сформированного парламента в те времена. Армия, которая контролировала этот парламент, была срезом молодого поколения англичан, собранных со всех концов страны, – разнорабочих, ремесленников, торговцев и йоменов; она была гораздо более представительным органом английского народа, чем любой когда-либо созванный парламент или парламент, который будет созван в течение многих поколений. В той мере, в какой контролируемая и уменьшившаяся палата общин имела не собственную волю, а выражала волю армии, ее действия могли быть так же далеки от воли народа, как хотелось думать роялистам, пресвитерианцам и исключенным из нее членам.

Заявление палаты общин, что народ – это источник любой справедливой власти, было распечатано и широко распространено за несколько дней. Тем временем Военный совет продемонстрировал большую озабоченность тем, чтобы руководить ее действиями по воле Божьей. И снова они проконсультировались у прорицательницы из Абингтона о судьбе короля. «Вы можете связать ему руки и крепко держать его», – сказала она. По-видимому, Всемогущий не выдал мандат на его смерть. Один из офицеров, полковник Рич, задал ей вопрос, который волновал многих из них: что им делать, если король откажется признать право своих подданных судить его и тем самым не ответит на обвинение? Ее смутила юридическая терминология, и она дала неясный ответ. Разочарованные, они поблагодарили ее и отпустили.

В гущу этих беспрецедентных действий парламента, этих переворотов традиций, видений и споров внезапно вторглись двое нежданных персонажей – Эбенезер и Жоанна Картрайт, вдова и ее сын, которые много лет прожили в Амстердаме и «были знакомы с некоторыми представителями израильской расы, называемой евреями». Вежливые и полные надежды на широкие перемены, эта парочка обратилась к армии, этим приверженцам Пятой монархии, этим воинам – государственным деятелям, которые черпали свои аргументы из Книг пророков Исайи и Даниила и Книги Чисел, с просьбой о толерантности к иудаизму в Англии и возврате их народа, находящегося в ссылке со Средних веков.