Казнь Мира. Книга третья (СИ)

Только теперь Хоуфра увидел человека. Тот стоял за спиной Фатияры едва живой и на себя мало похожий. Был дитё-дитём, а теперь застыл где-то между мужчиной и стариком. Кожа посинела: шубу парень сбросил, чтобы себя облегчить, благо, раздобыл моржовое одеяние. Коричневый рукав выглядывал из-под белого. На груди почти не видна была перламутровая брошь-осётр, но Хоуфра её приметил, и сердце ёкнуло.

— Фео Время ускорил, чтобы Аватара обойти. Без него бы не пробрались. Сейчас надо сдержать холод, чтобы добраться до Секиры, — произнесла Фатияра.

Фео на это только слабо кивнул и повернулся к О-рону. Его легко было узнать по мшистой шерсти, но выглядел он совсем жутко: вместо копыт — кровавые мозоли. Фео несколько раз произносил заклинание, но раны только чуть подживали. Видимо, истощенный, он уже не мог собрать достаточно сил для чуда.

Учуяв оборотней, О-рон поднял голову и двинулся к ним, на каждый шаг издавая стон.

— Полежи! Мы возьмём Секиру!

Однако О-рон упрямо шёл, а Фео и Фатияра исцеляли его на ходу, хотя сами были потрёпаны не меньше.

По ступеням Хоуфра поднимался так быстро, как мог. Сердце бешено билось, предвкушая грядущее. Проклятие разбито, потому и Шторм стихал быстрее, Хоуфра уже не ждал, что мороз скуёт его так, как семейство Моэги. Он учился слушать прямо на ходу, выдерживая мучения подъёма. Гасил многоликий холод, который, казалось, имел разум и наблюдал, иногда чиня препятствия, но будто нехотя. Почти ничего не мешало. Разве что Аватар ворвётся, но уж его бояться бесполезно. Только взять Секиру и сражаться. Сжав зубы, Хоуфра поднимался. Стоны О-рона оставались всё дальше, слышны были только шаги и хриплое дыхание Ядулы. Тоже упорная. Беспокойство оцарапало душу Хоуфры, но он старался лишнего не думать. Цель близка. Долгий путь они проделали, вынесли столько страданий, и вот, наконец, всё окупится.

— Вот она!

Будто какой-то архитектор создал для неё настоящий храмовый зал. Тонкие ледяные колонны подпирали хрустальный свод. На пол страшно было ступить, до того он ощущался хрупким. Голубоватый свет Секиры отражался во всех гранях льда, и зала казалась освещённой. Для святыни кто-то выбил постамент, чтобы не лежала она брошенной, и лучше бы Хоуфра не вглядывался в тёмный силуэт у основания постамента.

— Это Индига, — тихо произнёс он. — Всё вокруг замёрзло, а его одного как не тронуло. Видишь — на льду его кровь. Как мраморная жила тянется к Секире. Он себя в жертву принёс что ли? Как думаешь?

— Думаю, что много болтаешь.

Из ниоткуда — резкая боль. Ноги, и без того слабые, подкосились, но Хоуфра устоял. Он сунул руку за ворот и с ужасом ощутил тепло и влагу, которых там быть не должно.

— Ты что сделала?! — и захрипел. Кровь пошла горлом.

Ядула обошла Хоуфру и обернулась. В её ледяных глазах блестело пламя гнева, а лицо исказилось до неузнаваемости. Кровавый костяной нож она вытерла о шубу неспешно: её руки дрожали, казалось, сейчас она выпустит рукоять, но сжала её крепче.

— Ты убил моего сына!

Она хлестнула его ладонью по лицу, и он упал от несильного удара. Становилось холодно, и сильно хотелось закрыть глаза. Думалось, что так боль уйдёт.

— Ты… за-за-забери… до-до-достойней…

«Боже, Ойнокорэйт, пусть она заберёт Секиру. Ядула достойнее меня, это она собрала племена. Без неё бы не вышло ничего. Не превращай мою кровь в проклятие».

Всё это он уже не мог сказать, погружаясь в черноту безвременья, но старался сделать мысль слышной для Великих Духов. Он понял всё, заглянул за маску гнева противницы и увидел зависть, какую сам питал к Ядуле. У него не осталось вопросов.

— Она ненавидит отверженных! Снова загонит нас в горы! — взвыл кто-то.

Он шаркал совсем рядом, и Хоуфра, уже почти забывшийся, схватил его за ногу, неестественно тонкую, скорее птичью.

— Нет…

Это всё, на что хватило Хоуфру. Он провалился в забытье, и что произошло дальше, уже не видел.

Глава 104. Предавшие Ойнокорэйта

Ядула приблизилась к Секире. Синяя узорчатая рукоять и блестящее топорище треснули. Поднять было страшно — вдруг рассыплется. Ложе Секиры усеивали мелкие ледяные иглы. От него мороз расползался дальше по залу, но уже не походил на тот, что принесла с собой вечная зима. Проклятие действительно снято, а Шторм стих, великодушно приглашая к святыне.

Отверженный, до того грозивший Ядуле, больше не спешил вмешиваться, и она даже мысленно поблагодарила его за то, что спиной закрыл мёртвого Хоуфру.

Решиться на удар было непросто. Сил в руках оставалось ничтожно мало, бешеная гонка и бесконечно длинный подъём истощили тело, но главное — до последнего кусали сомнения, ведь Ядула сама горячо призывала к единению и союзу. Однако знать, что сын погиб навсегда, тогда как жена Хоуфры жива, оказалось невыносимо. Ядула протянула руку к Секире, моля Духов понять боль, пронесенную через века и до сих пор не угасшую.