– И не прочитаешь, в газете так, отголоски, да и те теперь в одностороннем освещении…
– Это заметно, – вздохнул Козырев и, сдув пену, сделал пару глотков. – Но одно то, что НЭП начали…
– Вот-вот, – подхватил Седлецкий. – И не только НЭП. Наполеона из наших маршалов не вышло, это раз. Всемирная революция – блеф, это два. Возврат частного предпринимательства, это три.
– Так зачем тогда весь этот сыр-бор? – сердито спросил Козырев.
– А затем, – с жаром пояснил Седлецкий, – что мужик наконец-то получил землю, это раз, сословные перегородки сломаны, это два и, наконец, для таких, как мы с тобой, дорога открыта, это три!
– Не понял, – удивился Козырев, – какая у нас может быть дорога?
– А такая! Ты что думаешь, все эти революционные михрютки способны что-то построить? Да никогда в жизни!
– Вот на что ты расчитываешь… – Козырев вздохнул. – Вот только, как я заметил, этим михрюткам самим очень нравится начальниками быть.
– И правильно, пусть начальствуют, головтяпствуют, в результате все равно – пшик. Для настоящей работы нужны другие головы, образованные, предприимчивые…
– И проверенные, – закончил за него Козырев.
– Точно! – с удовлетворением заключил Седлецкий.
Козырев, осмысливая услышанное, немного помолчал и после короткого раздумья спросил:
– И куда, ты думаешь, нам подаваться?
– В науку, Славик, в науку! Мы с тобой, как-никак, Московский университет закончили, а это, брат ты мой, ого-го! Ведь профессором после церковно-приходской школы не станешь.
– Ну что ж, может, ты и прав. «Выдерзнаров» этих тоже кому-то учить надо… – и Козырев, с усмешкой, знаком показал следившему за ними вполглаза стюарду повторить заказ…
Жизнь в усадьбе нет-нет да и заставляла Тешевича вспомнить о глазастой девчонке. Но воспоминания эти были мимолетны, и ничто не мешало поручику предаваться своему новому увлечению, гоняя по окрестностям на становившемся привычно-послушным «аэро». Вот и сегодня, намереваясь идти в каретный сарай за автомобилем, Тешевич приметил накрывавший тахту гуцульский лежник[55]
и задумался. Ему казалось, что где-то сбоку дверцы постоянно тянет сквозняк, и он решил попробовать закрыться как медвежьей полстью этой ярко раскрашенной накидкой из шерстяных пасм.Забрав плед с собой, Тешевич расстелил его на сиденьи и, отступив на шаг, неодобрительно фыркнул. Вывязанный из шерсти сельский орнамент никак не вязался со спортивными формами автомобиля, и поручик собрался было выкинуть накидку вон, но в последний момент передумал. Расцветка расцветкой, но в предвидении холодов попробовать стоило и, усевшись в кабину, Тешевич завел мотор.
Уже через полчаса накидка проявила себя полностью, и прикрывавший ею ноги Тешевич сначала откинул край, а потом и вовсе свернув, положил рядом. Сквозняков, конечно, никаких не было, но, похоже, осенью плед мог пригодиться, и проезжая краем пшеничного поля с мелькавшими там и сям васильками, Тешевич подумал, что из такой шерсти вполне можно сделать хорошую одноцветную полсть.
Сейчас же погода была весьма жаркой, и как только пшеничное поле кончилось, Тешевич без колебаний свернул с полевой дороги на торную тропу, выводившую к заводи. Здесь начиналось редколесье, и поручик, пустив левые колеса тропкой, внимательно следил за правой стороной, чтобы не налететь на пень или не угодить в яму.
Едва выехав наверх, откуда уже было видно окаймленную зеленью манящую гладь плеса, поручик, выключив мотор, покатил вниз по склону, наслаждаясь наступившей тишиной и заранее предвкушая, с каким удовольствием он сейчас плюхнется в воду.
Пышащий жаром «аэро» легко скатился с увала и, чуть скрипнув тормозами, остановился прямо на песке пляжа. Тешевич открыл дверцу, вышел из машины и огляделся. Звенящая тишина висела над заводью. Только еле слышно зудела мошкара, выше по течению тихо журчал ручей, и в камышах негромко всплескивала рыбья мелочь.
Поверхность воды сверкала солнечными бликами, и, отведя от нее взгляд, Тешевич заметил сложенный плед. Секунду подумав, он вытащил накидку из машины и старательно разложил возле куста. Потом не спеша разделся и, загребая босыми ногами горячий песок, с разбегу, как в детстве, животом плюхнулся в воду.
Прохладная свежесть охватила тело. Поплескавшись с минуту посередине заводи, Тешевич нащупал ногами дно. Заводь была мелкая, даже здесь вода доходила только до плеч. Закинув руки за голову, Тешевич обернулся к солнцу и зажмурился.
Теплая, розовая темь ласкала глаза, легкое течение лишь напоминало о себе, и только сейчас Тешевич почувствовал, что тоненькая ниточка, о которой говорил доктор, вроде бы впервые соединилась. Во всяком случае, временной разрыв как бы пропал, и вместо него было ясное ощущение, что чуть ли не вчера было такое же утро, когда он в первый раз, еще мальчишкой, удрал купаться сюда…
Легкий плеск заставил Тешевича открыть глаза. В первый момент ему показалось, что где-то рядом играет рыба, но, повернувшись на звук, он оторопел. Совсем рядом, за камышом, погрузившись в воду по самый нос, испуганно сжалась Хеленка.