Казна императора

Стоя рядом с Седлецким на палубе, Козырев глазел по сторонам, удивляясь в душе случившейся с ним метаморфозе. Еще пару дней назад он, как обычно, ходил на службу, а теперь плыл на пароходе, имея конечной целью не что-нибудь, а ставшую теперь столицей Москву.

Неделей раньше к нему в уезд, как снег на голову, свалился Седлецкий и с ходу заявил, что есть возможность перебраться из Сибирской глухомани в центр. Козырев, и сам давно об этом подумывавший, согласился без колебаний, и теперь они вдвоем добирались по реке к железной дороге.

Проводив взглядом очередной поросший лесом увал, Козырев повернулся к Седлецкому.

– Слушай, Владек, а не рано ли мы в Москву собрались?

– Нет, – усмехнулся Седлецкий и пояснил: – Время подошло, да и момент подходящий вышел…

– Что еще за момент? – поинтересовался Козырев.

– А помнишь, я тебе про полковника с бриллиантами говорил?

– Ну, – Козырев напрягся.

– Так вот, при нем бумаги были, карта и все такое прочее. Мы в них разобрались, и мне поручили все эти ценности изъять.

– И что, нашли? – голос Козырева едва заметно дрогнул.

– Найти-то нашли, только сундук к тому времени уже пуст был.

– Сундук? – Козырев недоуменно посмотрел на Седлецкого и, начиная кое о чем догадываться, поинтересовался: – И где же?

– У двенадцатого разъезда.

– Значит, вас опередил кто-то, – с деланым сочувствием вздохнул Козырев.

– Выходит, так, – согласился Седлецкий.

Козырев помолчал и после короткой паузы спросил:

– Ну ладно, эти ценности дело десятое, но при чем тут момент?

– А при том, – весело рассмеялся Седлецкий, – что с тех, кто полковника упустил, теперь особый спрос, а я свое дело сделал, понимаешь?

– Подожди, подожди, – в свою очередь усмехнулся Козырев. – Ты, значит, на коне и под эту марку себе перевод выхлопотал?

– Ну вот, наконец-то сообразил…

– Да, правильно говорят, нет худа без добра, – негромко отозвался Козырев и облегченно вздохнул.

В этот момент в толпе собравшихся на носу парохода палубных пассажиров заиграла трехрядка, и Козырев, посмотрев в ту сторону, увидел, как матрос в умопомрачительных клешах вышел в круг. Гармонист рьяно рванул меха и под знакомый мотив «Яблочка» кто-то выкрикнул:

– Эх, ды яблочка, ды куды котисси!..

– В Губчека попадешь, не воротисси… – вполголоса, зло закончил за крикуна Седлецкий и повернулся к Козыреву. – Пошли, Славик, посмотрим, что там за гармидер…

Они начали пробираться ближе, и тут совершенно неожиданно Седлецкий столкнулся со знакомым. Тот, видимо куда-то командированный, обрадовался встрече:

– А-а-а, товарищ Седлецкий! Вас, прямо, не узнать.

– В Москву еду, так что положение обязывает, – ответил Седлецкий и, явно избегая расспросов, поинтересовался: – Что тут за веселье?

– Да вот, – пояснил командированный, – наш партийный товарищ домой едет. Его сюда к нам в затон с Урала присылали.

– Так, выходит, это он рад-радешенек? – усмехнулся Седлецкий.

– Нет, что вы! – взмахнул руками командированный. – Понимаете, сын у него родился, а жена письмо прислала, как назвать спрашивает. Вот он всю ночь имя и придумывал!

– И, надо полагать, придумал… – с какой-то странноватой интонацией сказал Седлецкий и только потом спросил: – Какое же?

– Замечательное! Выдерзнар!

– Что, что? Это имя такое? – не выдержав, вмешался Козырев.

– Конечно, – радостно подвердил командированный и пояснил: – Только шифрованное. Полностью: «Вы держите знамя революции»!

– Замечательное имя, – согласился Седлецкий и, пользуясь тем, что круг плясавших расширился, а любопытный командировочный на какой-то момент отвлекся, потянул Козырева в сторону. – Пошли, Славик, здесь все ясно…

Они не спеша прошли вдоль борта и спустились в корабельный салон. Время шло к обеду, и здесь уже началось кое-какое шевеленье. Усаживаясь за стол, Седлецкий презрительно фыркнул:

– Ты посмотри, Славик, – Сибирь Сибирью, а вот тот прямо тебе стюард… – Седлецкий с улыбкой показал на человека из пароходной обслуги, действительно отличавшегося от прочих белоснежной курткой.

– А что Сибирь? – несколько обиделся Козырев. – Да тут, знаешь, как все еще развернется…

Козырев умолк на полуслове, потому что стюард, то ли перехватив взгляд, то ли по своей инициативе, подошел к столу и поклонился:

– Чего изволите?

– А что можете предложить? – усмехнулся Седлецкий.

– Р-рекомендую… Пиво «Кучинское», свежее, только что на пристани получили…

– Да ну! – обрадовался Козырев. – Может, и раки есть?

– Извините-с, раков не держим. Могу предложить балычок…

– Ну балык так балык, – кивнул Козырев, и стюард снова поклонился.

– Сей момент…

Позже, когда янтарный балык, лежавший на тарелке, уполовинился, Козырев, запивая деликатес действительно отменным пивом, поинтересовался:

– Слушай, Владек, ты сказал, время сейчас подходящее…

– Так ясное ж дело, – Седлецкий отставил пустую кружку в сторону. – Ты сам посуди, Славик. Большевики со своей идеей всеобщей социализации провалились с треском. Из военного коммунизма ничего, кроме всеобщего бунта, получиться не может.

– Что-то я об этом в газетах не читал, – усмехнулся Козырев.