Казна императора

Мужики забрали все, что могли, оставив ему в полном смысле пустые карманы, и только в брючном «пистончике»[54], о наличии которого они просто не догадались, Шурка нащупал драгоценную квитанцию. Яницкий выругался еще раз, но уже с облегчением и добрым словом помянул предусмотрительного Чеботарева.

Это по его совету, отправляясь в усадьбу, он оставил в камере хранения мешок с другими документами, деньгами и прочим скарбом. Теперь оставалось дождаться, пока рачительные мужики не поведут его «до ветру», а уж потом действовать по обстоятельствам.

Вечерело, и Шурка, ухватившись за прутья решетки, нетерпеливо посматривал в окно, ожидая, когда к нему явится хоть кто-нибудь, и заодно по возможности изучал обстановку. Однако начало уже смеркаться, а никто так и не появлялся.

Наконец Шурка различил осторожный шорох шагов и, вывернув голову до невозможности, увидел-таки человека, стороной пробиравшегося к холодной. К его удивлению, это был не какой-нибудь здоровяк, приставленный сторожить задержанного, а весьма пожилой, худой и сгорбленный мужичонка.

В руке старика был узелок. Шурка, решив, что это несут поесть, отошел от окна и затаился. Тем временем старик пришлепал к избе, отдышался и, заглянув в окно, позвал:

– Барин, а барин…

– Ну, тут я, – Шурка отступил от стены. – Чего тебе?

– Барин, – сдавленным шепотом спросил старик, – а ты, часом, не от Ляксандры Лексевны?

В голове у Яницкого закрутилась сразу сотня вопросов, и он осторожно поинтересовался:

– А ты что, ее знаешь?

– Как не знать, я же Фрол, камердинер ейный…

Вот теперь Шурка решился идти ва-банк и с нарочитым сомнением в голосе сказал:

– Она про тебя ничего не говорила…

– Ну, видать, решила, что помер, – старик как-то сдавленно хихикнул и пояснил: – Я ж старый и еще при ее батюшке состоял…

– А теперь чего удумал? – насторожился Шурка.

– Ды-к, думаю, барин, сидеть тебе в холодной не с руки, – старик зачем-то взялся за крайний прут оконной решетки. – У тебя, молодой, силы поболе, так и тащи-ка эту железку вверх.

Шурка послушно ухватился за железный прут и, уловив, что он слегка «дышит», попробовал протолкнуть его выше. Медленно, с деревянным писком стержень подался из гнезда. Шурка тут же начал его как бы выкручивать, и преграда, вырвавшись из нижнего гнезда, рывком ушла вверх, освободив узкую щель.

– Теперь что, второй? – Шурка ухватился за соседний прут.

– Не замай, – остановил его Фрол. – Наши мужики, из повстанцев, на всяк случай один только выкрутили. Лезь, барин. Протиснешься помаленьку, а я тут помогу малость…

– Тебя же самого сюда засадят…

Говоря так, Шурка уже поспешно сунул плечо в щель и начал, упираясь носками ботинок в скат бревен, выбираться наружу.

– Не боись, барин… – Старик с неожиданной силой потянул Яницкого на себя. – Про ентот прут мало кому ведомо, а ключ у комитетчиков, с них и спрос.

– Ну, если так…

Шурка энергично брыкнул ногами и головой вниз свалился прямо в лопухи. Старик помог ему встать на ноги и тут же потянул за собой:

– Идем, я тебя на стежку выведу.

Задами они миновали деревню, и уже очутившись на слабо различимой среди деревьев тропе, старик остановился.

– Погодь, барин, ты где золотишко искать-то должон был?

– Значит, достали? – Шурка понял, что в деревне всем все давно ясно и на всякий случай оглянулся.

– Знамо дело, – старик как-то странно хихикнул.

– Ну, тогда и говорить не о чем… – Шурка попробовал сориентироваться.

– Нет, ты скажи, где само?

Настойчивость старика была непонятной, и вдруг подумав, что старик набивается в долю, Шурка коротко бросил:

– В подвале, по правую руку восьмой кирпич сверху…

– Правильно, – старик удовлетворенно хмыкнул. – Потому как я сам ентот кирпич в стенку и закладал.

– Ты? – опешил Шурка. – А зачем голову морочил?

– А затем, барин, что все должно быть по справедливости. Землю мужики у Ляксандры Ляксевны взяли, потому как она мужицкая, а цацки барыни вот, неси ей…

Бывший камердинер ткнул узелок в руку Яницкому, и Шурка, взяв его, ощутил необычную тяжесть. Поворот был столь неожиданный, что Шурка только растерянно произнес:

– Ну как же так…

– Иди уж, чего там, ежли что, комитетчики все одно захапают, а так все по справедливости, – строго повторил старик и совсем по-свойски подтолкнул Шурку: – Давай, барин, стежкой через лес, как раз к рассвету в городе будешь. А как Ляксандре Ляксевне узелок отдашь, передай, Фрол, мол, кланялся…

Не зная, как поступить, Шурка затоптался на месте, а тем временем Фрол неслышно отступил назад, и через пару минут силуэт старика как бы растаял в ночном сумраке…

* * *

Пароходик, принадлежавший раньше купцу Сипягину, был переименован в «Спартак», но старое название «Пахарь» напоминало о себе то со спасательного круга, то с пояска до блеска начищенной корабельной рынды.

Старательно молотившие воду плицы выпускали из-под колесных кожухов остававшиеся за кормой две пелопенные полосы, а по обоим берегам реки, медленно уходя назад, величественно проплывала начинавшаяся от самого уреза тайга.