Казнить нельзя помиловать

Ко всем своим обследованиям я подхожу с долей цинизма, особенно когда на кону стоит возможность избавить обвиняемого от ответственности за совершенные преступления на основании невменяемости. Прежде всего, я принимаю во внимание все доступные данные, в том числе школьные характеристики, документы из социальных служб, записи врачей общей практики и историю обращений к другим специалистам по охране психического здоровья. Как правило, психические болезни прогрессируют, что подчеркивает продром психоза у Ясмин. Я выискиваю признаки постепенного ухудшения. Помимо явных симптомов я ищу и более тонкие указания на снижение функций или перемены личности. Не был ли пациент замкнут? Не избегал ли социальных взаимодействий? Не уклонялся ли от встреч с друзьями? Может быть, у него не ладились дела на работе? Случается, хоть и редко, что психические расстройства возникают внезапно и самопроизвольно, например, психоз, вызванный употреблением наркотиков, или кратковременный реактивный психоз (психиатрический аналог спонтанного самовозгорания). Затем я внимательно изучаю юридические данные, которые описывают психическое состояние обвиняемого в тот момент, когда он совершал то, что ему вменяют. Это и материалы дела, содержащие показания свидетелей, и расшифровки полицейских допросов, и записи с видеокамер наблюдения или фотографии самого преступления и того, что было потом. Все это – словно бы окно, в которое видно психическое состояние обвиняемого в момент преступление. Со страниц на меня прямо бросается и параноидно-спутанная речь, и очевидный бред. Если у профессии судебного психиатра и есть какой-то тускловатый лоск, изучение улик – это его явная противоположность. Раза два мне по одному-единственному делу присылали больше тысячи страниц документов, и мне приходилось проводить над ними не один день и изводить не один кофейник, чтобы все это проштудировать. Наконец, если у меня есть возможность получить соответствующие данные, я пытаюсь составить объективное представление о психическом состоянии ответчика в последнее время, уже после совершения преступления. Это можно узнать из бесед с тюремными надзирателями, специалистами по охране психического здоровья, членами семьи, если обвиняемый был в предварительном заключении, на принудительном лечении или выпущен под залог соответственно.

Только тогда я наконец готов обследовать ответчика в тюрьме, чтобы оценить качество и обоснованность их жалоб. Некоторые симптомы развиваются определенным образом. Например, при настоящем психозе зрительные галлюцинации бывают относительно редко и чаще вызваны органическими причинами, например, опухолью мозга (на которую указывают и специфические неврологические симптомы) или даже прием волшебных грибочков. Слуховые галлюцинации бывают чаще и обычно внешние, то есть вас призывают убивать, убивать, убивать не голоса в голове, а голоса снаружи. Как правило, они отпускают беглые замечания о том, чем больной сейчас занимается, или отдают простые приказы, в противоположность, например, полноценным диалогам, в которых высказываются мнения. Я имел дело со множеством ответчиков, которые пытались убедить меня, будто у них внутри таится темная сущность со своим сложным характером, воззрениями и мнениями (точь-в-точь как Стив, фальшивый двойник душителя с холмов). Настоящие психотические переживания простоватые и совсем не такие утонченные. Есть и другие важные факторы, которые помогают отличить действительно имеющиеся симптомы от симуляции, в том числе возраст, в котором симптомы появились впервые: например, биполярное аффективное расстройство, как правило, начинается лет в 20–25. Я вовсе не хочу сказать, что всякие, кто утверждает, будто начал видеть призраков только после 40 или слышит голоса внутри головы (и ведет с ними сложные диспуты о геополитических перестановках на Ближнем Востоке), обязательно лжет. Из всех вышеописанных архетипических правил есть исключения, и все данные необходимо взвешивать с холистической точки зрения. Я, собственно, хочу сказать, что любая аномалия заставляет сильно задуматься и обычно пробуждает во мне дух весьма скептически настроенного Коломбо: «Я вот только одного никак не пойму»…