Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология

Познакомимся ближе с двумя «скандалистами». Они были людьми по-своему весьма примечательными. Главная героиня, Анна-Жозефа Бонье де ла Моссон, — дочь и сестра крупных финансовых воротил из провинции Лангедок. В 1734 г. она стала супругой герцога де Шона. Брак герцога с дочерью финансиста был в то время явлением хотя и не скандальным, но все же не вполне обычнымбЗО. В парижском высшем свете эта женщина казалась чужой. Ее часто упрекали в нарушении приличий. Разумеется, дело было не в ее многочисленных бурных романах и не в лихорадочной погоне за удовольствиями и острыми ощущениями. Она вращалась в таких кругах, где трудно было кого-либо удивить подобным поведением. Но на все имелись свои неписаные законы, которые герцогиня явно нарушала. Возмущение вызывала ее нервозность и неумение «властвовать собой».

Сильную неприязнь к герцогине де Шон испытывала хозяйка модного литературно-светского салона Мари де Виши-Шамрон, маркиза дю Деффан. В начале 40-х гг. им довелось совершить вместе поездку на курорт. В письмах маркизы, адресованных одному из друзей, имя мадам де Шон встречается непрестанно, и упоминания о ней полны яда. Дю Деффан подробно описывает, как много и шумно герцогиня ест, как старается казаться естественной и оригинальной, хотя на самом деле просто дурно воспитана. «Боже мой! — негодовала мадам дю Деффан. — Как же она мне неприятна! Она совершенная сумасбродка: ест она, не обращая никакого внимания на время; в Жизоре она отобедала в восемь часов утра куском холодной телятины; затем в Турне она поела хлеба, замоченного в горшке на обед каменотесу, съела кусок сдобной булки и, кроме того, три весьма больших бисквита. Мы приезжаем, еще только половина третьего, а она уже хочет рагу с рисом; ест она, как обезьяна, ее руки похожи на обезьяньи лапы; и она болтает, не переставая. Она воображает, что у нее есть фантазия и свой оригинальный взгляд на вещи, но так как ей недостает новых мыслей, она восполняет это странным поведением, под тем предлогом, что она-де ведет себя естественно»631. В другом письме мадам дю Деффан живописала, как неэстетично герцогиня ела курицу и пирожные632.

Другая современница герцогини, Рене-Каролина-Виктория де Фруле де Тессе, маркиза де Креки, тоже к ней безжалостна. По ее воспоминаниям, «герцогиня де Шон была самой экстравагантной и нелепой особой во всей Франции. Это была толстая, надутая, разъевшаяся вдова, пышущая мужицким здоровьем и философической чувствительностью. Она одевалась и причесывалась, как милая крошка, и сюсюкала при разговоре, сътобы казаться молозе. Она была необычайно богата. <.. > Говорили, что ей хотелось снова выйти замуж; однако наследники об этом мало тревожились, полагая, что трудно будет сыскать придворного или даже просто знатного дворянина, готового встретиться лицом к лицу с такой грудой плоти, усов и нелепостей»633.

То есть женщины-современницы изображали ее выскочкой-простолюдинкой, попавшей в высший свет благодаря большим деньгам, но так и не расставшейся со своими плебейскими замашками. Мужчины к ней гораздо более снисходительны. В их глазах она выглядела натурой взбалмошной, но несомненно незаурядной. Посол Габсбургов при французском дворе Флоримон-Клод, граф де Мерси-Аржанто в письме императрице Марии-Терезии характеризовал герцогиню де Шон как особу, «славную своим умом, а еще более — беспорядочным и экстравагантным поведением, нарушающим всякие запреты»634. Близко знавший герцогиню провинциальный интендант и литератор Габриэль Сенак де Мейян посвятил ей несколько проникновенных страниц в своих мемуарах. По его словам, мадам де Шон была «особой редкостного ума», она «никогда не была красива, но имела примечательную наружностьбЗ 5. Глядя в ее сияющие, выразительные глаза, можно было представить себе орла, который поднимается и парит в облаках. <.. > Пока ум ее дремал, она держалась застенчиво и скованно. Ей недоставало грации, которая появляется лишь благодаря некоей гармонии, и все ее жесты и движения отвечали пылкости ее ума. Даром мыслить она обладала в высшей степени. Преобладающими качествами ее ума были необыкновенная живость восприятия, исключительная проницательность и богатейшее воображение. Мысль, казалось, являла собой сущность ее натуры; можно сказать, что она была предназначена единственно для применения своих умственных способностей. <…> Ее ум напоминал солнечную колесницу, покинутую Фаэтоном. <…> Она никогда не стремилась блистать. Тот, кому все дается без труда, стоит выше претензий. Она растрачивала ум подобно тому, как транжира тратит деньги: не для того, чтобы казаться, а просто из удовольствия тратить»636.

В этих разноречивых суждениях проглядывает не только черная зависть женщин к сопернице, с одной стороны, и благосклонность мужчин к экстравагантной даме, с другой. Существеннее то, что современники, принадлежавшие к одному и тому же высшему аристократическому кругу, оценивали поведение мадам де Шон, ориентируясь на разные системы ценностей.