Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния

— Что ты раскивался, как болванчик? Язык отсох?

— Все-по-нял-А-лек-сандр-Ни-ко-ла-ев-ич, — сказал Сплю и все равно кивнул, сняв фуражку.

— Тогда — кругом и шагом марш!

…В военкомате Сплю ждал битый час, пока разыскивали «дело» Ивана. Начальник учетного стола успокоил майора:

— Заберем непременно. Завтра же возьму его повесткой. От священного долга не убежишь. Никуда голубчик не денется. Сделаем из него настоящего воина-интернационалиста.

Успокоенный, даже обрадованный Сплю пошел домой. Там он застал Подряникова и жену, они одевались. Любка сказала мужу:

— Отвернись, бесстыдник. Не видишь, что ли, что я без юбки.

Когда Саша ушел, дружелюбно похлопав Клавдия Ивановича по спине, майор приподнял в коридоре плитку паркета, вытянул из тайника, который выскреб в бетоне с упорством Дантеса, заветные сто рублей и подошел к жене, красившей у зеркала ресницы.

— Вот!

— Что? — спросила Любка.

— День-ги.

— Где взял? Украл, мерзавец?

— Да! — сознался Сплю.

— Молодец, — похвалила Любка, — но больше не воруй. А то тебя, дурака, посадят с конфискацией моего имущества, — и она кинула деньги в сумку вместе с тушью.

Сплю не отходил.

— Чего стоишь истуканом? — спросила Чертоватая.

— Как-же? — удивился Сплю. — У-го-вор?..

— Надоел ты мне, — сказала Любка. — У меня обед давно кончился, а я с тобой нянчусь. Некогда, отстань.

— У-го-вор, — повторил Сплю и насупился.

— Да что я вам, девочка! Каждую секунду одеваться-раздеваться!..

У Сплю помутилось в глазах от такой явной подлости.

— У-го-вор! И-ли-у-у-бью-ю! — закричал он.

— Ладно, — смирилась Любка. — Только побыстрей, по-десантному…

Через три минуты она уже стояла одетая и гладила супруга в спущенных штанах по лысой голове.

— Кобелек ты, кобелек, — приговорила Любка. — Ты, оказывается, не отставной майор, а прямо-таки сила быстрого реагирования… Впрочем, весь ваш брат скор в атаку на этом фронте. На-ка тебе мелочь, попей пивка…

В глазах мужа читалась собачья преданность.

— …А сто рублей отнеси Сусанину и скажи, что Подряников велел вернуть. Ну, целуй мне руку, я побежала, мужики уже на базе заждались…

«Надо же, — подумала она на улице, — Сусанин стал моим сутенером».

Сплю подтянул штаны и побежал в типографию. Но Сусанин встретил его по дороге. Клавдий Иванович протянул деньги:

— По-дря-ни-ков-ве-лел-пе-ре-дать.

— Мне? — удивился Адам. — Вы не путаете? Это я ему как бы должен… Впрочем, он, наверное, пронюхал, что первый секретарь предложил мне место редактора, и теперь всовывает взятку. Я как раз иду в редакцию, сейчас выясним… Кстати, майор, вас можно поздравить? Вы, говорят, сегодня стали мужчиной?

— Да! — гордо выдохнул Сплю.

— Долго же вы ходили в цветущих юношах! — поразился Сусанин. — Лезьте в кусты, найдите там рояль и исполните «Танец с саблями».

— Я-не-у-ме-ю-на-ро-я-ле, — признался Сплю.

— Сыграйте на губах, — посоветовал Адам. — Дайте выход эмоциям.

— Бум-бум-бу-рум-бум, — сыграл из кустов Сплю…

Когда они пришли, сотрудники сидели в кабинете редактора на столах и подоконниках, грызли ногти, копались в волосах, барабанили пальцами по коленкам в ожидании нового руководителя. Слух о возможном назначении Сусанина уже достиг их, потому что секретарша первого секретаря была частным осведомителем всех желающих.

Сусанин прошел через кабинет, плюхнулся в куриляповское кресло, согнав замредактора, и вытянул под столом ноги, сладко потянувшись, как будто хотел показать, что новое кресло вполне пришлось по его заду.

— Почему никто не работает?.. — спросил Адам. — В публичном доме санитарный день?

— У нас траур, — ответил заведующий отделом промышленности.

— Да-да, я знаю. А ведь только вчера… — вспомнил Адам опять. — Впрочем, мы должны быть благодарны Куриляпову за то, что он сэкономил стране одну пенсию.

— А вас уже утвердили приказом? — спросил ответственный секретарь.

— Нет, — ответил Сусанин. — Я ведь пока не дал согласия, я осматриваюсь.

— А вы читали когда-нибудь наше «Зеркало»? — спросил замредактора.

— Я даже обклеил им все стены, когда делал дома ремонт. А потом стал хохотать, потому что оказался в комнате смеха.

— Значит, вы в курсе, — сказал замредактора, — что нас волнует, какие проблемы мы ставим перед читателем, к чему зовем?

— Конечно! — ответил Сусанин. — Могу кратко пересказать. На первой полосе вы пишете аршинными буквами, что все в стране идет по плану, без срывов и под «Знаком качества», и общество несется по шпалам к коммунизму, протяжным посвистом отмечая полустанки военного коммунизма, переходного периода, строительства социализма, развитого социализма, социализма, развивающегося из себя, и все остальные, у которых еще нет названий. И на фоне такого безграничного энтузиазма и подушно распланированного счастья, в окружении блаженного смрада, испускаемого империалистическими странами, вторая полоса поднесет грустный до слез рассказ о производственном подлеце, спекулянте или жулике. На худой конец читателю подарят историю о равнодушном человеке, который прошел мимо хулиганов, избивавших бабушку-старушку.