Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния

— Дураков нет, — отвечает Сусанин, — никто не поменяет квартиру в Ленинграде на весь Сворск.

— Только что ты утверждал, что кругом одни дураки! — возмущается Семенов.

— Что же вы будете делать? — спрашиваю я.

— Куплю баян и пойду по квартирам петь Пифийские песни. Потом напишу книгу, как я ходил по квартирам. Научной работы не получится, но я хоть буду ублажать себя.

— И станешь блаженным, — говорит Семенов. — Впрочем, ты им уже давно стал.

— А вы не сопьетесь? — спрашиваю я.

Но Сусанин не отвечает мне. Вместо ответа он оглядывает кабинет, крутя головой, как подсолнух, потерявший солнце сладко зевает, засовывая кулак в рот, и говорит:

— Кажется, все сожгли. Можно еще типографию напоследок подпалить. Сыграем в Нерона? Кто будет водить?

Я притаскиваю из коридора огнетушитель и заливаю мангал. Мы выходим из кабинета, и Сусанин, заперев его, выбрасывает ключ.

— Зачем? — спрашиваю я. — Завтра же искать будете.

— Пусть за этой дверью краеведы создадут музей самого неустроенного человека в мире! И пусть взимают плату за вход с тех, кто занят своим делом! — говорит Сусанин. — Попрошу ван дер Югина, он сделает так, чтобы вышло по-моему.

На проходной мы застаем Марину и не решаемся ее будить, Я беру Марину на руки и несу домой. По дороге мне помогает Адам Петрович…

VIII. ЗАГАДКИ — ОТГАДКИ

Загадка: Адам, И, Бутылки сидели на стене. Сусанин и сантехник свалились во сне. Кто остался на стене?

Отгадка. Ван дер Югин

Загадка: Сколько дураков можно получить из одного умного?

Отгадка: Одного дурака.

— Почему небо белое? — спросил Сусанин.

— Это потолок.

— Значит, я дома.

— Одевайся и иди на работу, — сказала Фрикаделина и кинула в мужа штаны.

— Я вспомнил. Я уволился и могу спать, сколько хочу.

— А ты забери заявление.

— Поздно, — ответил Адам и сладко потянулся.

— Если отец не пойдет на работу, я тоже не пойду в школу, — решила Антонина.

— Правильно. Нечего там делать, — сказал Сусанин. — Я тебя сам всему научу.

— Дурак! — сказала Фрикаделина. — Господи, зачем я с тобой связалась! — И она заплакала…

— Сколько раз я доказывал тебе, Фрикаделина, как я умен! Каждый раз ты соглашалась, но через неделю забывала. Ты подобна автомобильной шине: покатался — подкачай.

— Да что толку от твоих мозгов, если ты дурак! Где ты шляешься целыми днями? Ты забыл, что у тебя есть семья? Забыл, что у тебя растет дочь?

— Ты забыл про меня, — сказала Антонина.

— Не может быть! — сказал Сусанин.

— Может, — сказала Антонина

— Родители, которые мало занимаются детьми, не вправе потом требовать, чтобы дети были похожи на них. А я потребую, дочка. Давай заниматься. Какой первый урок?

— Алгебра.

— Скучный предмет… А второй?

— История.

— Прекрасно! Тема?

— Кажется, греко-персидские войны. Сейчас в дневнике посмотрю.

— Кто командовал афинянами при Марафоне?

— Мильтиад.

— Чей он был потомок?

— ?..

— Двойка.

— А сам знаешь?

— Знаю, конечно. Потомок Аякса.

— Кто же так ведет урок, учитель? Сначала надо рассказывать, а потом спрашивать по написанному в учебнике.

— О чем же рассказывать? — спросил Адам.

— О чем будешь спрашивать, — ответила Антонина. Сусанин повернулся на спину, заложил ладони за голову и уставился в потолок.

— Ну, слушай, — сказал он. — Жил-был на свете гоплит…

— Объясни, кто такой гоплит.

— Вооруженный человек, ополченец… Не перебивай меня, по утрам тяжело фантазировать. Лучше закрой глаза и представь.

Дорога. Она тянется по холмам, с горы — в гору, юлит и петляет, как хочет, и ржавая выгоревшая на солнце трава бежит за ветром, а ветер гонит облако пыли по пустой стране, точно беспутный мальчишка — выводок цыплят по двору. Гоплит торопит себя и все время смотрит на мыски: ему кажется, что дорога так летит под ногами и приближает цель. Лицо гоплита морщится, и он не может согнать морщины, потому что скулы перекосило от боли. А ноги не гнутся, ноют от усталости и цепляются одна за другую, шлем давит голову, панцирь мешает вздохнуть полной грудью, поножи липнут к икрам, щит оттягивает руку. В палестре это называлось гоплитодром — бег в доспехах, на выносливость. Но в палестре дальше двух стадиев не бегали…

— А куда он бежит?

— Закрой глаза…

От Марафона до Афин — двести сорок стадиев. Скороход, вроде Фидиппила, уже давно был бы в городе, думает гоплит. Когда его отправили на Пелопоннес узнать, будут ли спартанцы участвовать в битве, он на другой день прибежал в Лаконику. Но Фидиппил не сражался перед этим с мидийцами, бежал налегке, и ноги — его ремесло…