Кейджера Гора

— А сейчас, оно уже не болит? — не отставала я.

— Нет, Госпожа, — признала она.

Я нерешительно протянула руку к её горлу, и коснулась скрытого под шёлком предмета на шее девушки.

— Что это? — спросил я.

— Шёлк? Это — прикрытие или чехол ошейника. Это может быть сделано из различных материалов. В более прохладном климате используют бархат. Однако, это скорее редкость, и в большинстве городов ими не пользуются.

Под нежным шёлком, мои пальцы ощутили крепкую, безжалостную сталь.

— Конечно, Госпожа — это мой ошейник, — подтвердила Сьюзан мою догадку.

— Ты не могла снять его? Пожалуйста, — попросила я. Я хотела бы рассмотреть это.

— Простите меня, Госпожа, — весело засмеялась она в ответ на мою просьбу. — Но я не смогу снять его.

— Но, почему нет? — удивилась я.

— Он замкнут на мне, — всё ещё смеясь, пояснила Сьюзан, и, повернувшись кругом, предложила: — посмотрите.

Взволнованно я раздвинула в стороны края шёлкового чехла на затылке девушки. Там, под её волосами, на стальной плотно прилегавший к шее полосе, виднелся маленький, но наверняка крепкий замок. Я увидела узкую замочную скважину, настолько узкую, что ключ наверняка был совсем крошечным.

— И у Тебя нет ключа? — спросила я.

— Нет, Госпожа, — она снова засмеялась. — Конечно же, нет.

— Но это значит, — сделала я логичный вывод, — что лично у тебя, не никакой возможности избавиться от этого ошейника?

— Нет, Госпожа, — кивнула Сьюзан. — Совершенно никакой возможности.

Я задрожала от осознания сказанного.

— Я могу задать Тебе интимный вопрос, Сьюзан? — осторожно спросила я.

— Конечно, Госпожа.

— Ты — девственница?

— Нет, Госпожа, — усмехнулась она. — Я уже давно открыта мужчинами для их удовольствий.

— Открыта? — шёпотом переспросила я.

— Да, Госпожа.

— Для их удовольствий?

— Да, Госпожа, — кивнула Сьюзан.

— Ты называешь меня Госпожой. Почему?

— Но это общепринятое обращение, которым девушки, такие как я, обращаются ко всем свободным женщинам, — объяснила она.

— И что же Ты за девушка? — спросила я, уже догадываясь, каким может быть её ответ.

— Хорошая девушка, я надеюсь, Госпожа, — ушла Сьюзан от прямого ответа. — Я попытаюсь хорошо служить Вам.

— Ты рабыня? — дрожащим шёпотом уточнила я.

— Да, Госпожа, — признала она.

Я отстранилась от неё. Одно дело догадываться, и совсем другое, услышать подтверждение своих мыслей. Я попыталась сопротивляться этому пониманию. Я говорила себе, что этого не может быть, что этого не должно быть. И всё же, только это бесспорно объясняло такие вещи как одежда девушки, клеймо на её бедре и ошейник на её горле.

— Я — рабыня Лигуриуса, первого министра города Корцирус, — объявила она, и, сдвинув шёлковый чехол с ошейника, ощупывая подушечками пальцев гладкую поверхность металла, нашла и показала мне некие символы выгравированные не ошейнике.

Я смогла рассмотреть, что это какие-то слова, но прочитать надпись не смогла. Буквы были мне совершенно не знакомы.

— Эта информация записана здесь, — объяснила девушка.

— Я поняла, — тяжело сглотнув, с дрожью в голосе проговорила я, наблюдая, как Сьюзан сдвинула чехол ошейника на место, прикрывая им прочный металл.

— Меня купили почти два года назад в рабских загонах Сафроникуса с Коса, — сказала она.

— А для чего нужен этот чехол? — спросила я. — Чтобы спрятать ошейник?

— Нет, Госпожа, — усмехнулась она. — Его не спрячешь. Присутствие ошейника внутри чехла достаточно очевидно.

— Да, — согласилась я с рабыней, — Я понимаю.

Девушка, молча, улыбнулась.

— Жёлтый чехол прекрасно сочетается с жёлтым цветом пояса, — заметила я, — и с жёлтыми цветами на тунике.

— Да, Госпожа, — кивнула девушка.

Теперь-то я разглядела, что этот чехол служил скорее неким аксессуаром, возможно, служащим для завершения всего ансамбля. Это был своего рода завершающий мазок к внешности рабыни.

— Пояс подвязывает ткань, Госпожа, — пояснила Сьюзан, поворачиваясь передо мной. — А ещё он может использоваться для того, чтобы связать или привязать меня, или даже для порки, если конечно скрутить его в жгут.

— Понятно, — кивнула я, рассматривая ещё одну часть ансамбля рабыни.

— А эти цветы, — обратила моё внимание девушка, — называются талендеры. Это — красивые цветы. Они часто ассоциируются с любовью.

— Они действительно очень прелестны, — согласилась я.

— Некоторые свободные женщины не одобряют того, что рабыням позволяют носить талендеры, — вздохнула она, — или одевают их в такую одежду как у меня, украшенную этими цветами. И всё же они не являются необычным мотивом в одеяниях рабынь, по видимому владельцам нравиться видеть своих невольниц в подобных предметах одежды.

— Почему же свободные женщины возражают против этого? — удивилась я.

— Они полагают, что рабыня ничего не может знать о любви, поскольку она должна любить любого, кого бы ей не приказали.

— Ох, — сглотнула я.

— Но я была и свободной, и рабыней, и, простите меня, Госпожа, но я уверена, что только рабыня, уязвимая и беспомощная, может действительно знать, что такое любовь, — уверенно заявила Сьюзан.

— Вы должны любить по команде? — испуганно спросила а.