Кейджера Гора (ЛП)

- Вернись туда, где твоё место, - снова сказал голос, немного раздражённо.

И я отползла к краю кровати, и вытянулась там, в ногах, рядом с рабским кольцом. Я хотела бы знать, отказался бы Дразус Рэнциус поцеловать меня, если бы я была не свободной женщиной, а рабыней. Скажем, если бы я была рабыней, пусть даже девушкой купленной у работорговца всего за пятнадцать медных тарсков, именно во столько он меня когда–то оценил, я осмеливалась надеяться, что, возможно, получила бы несколько другое обращение, оказавшись в его руках.

- Как удачно для Тебя, что Дразус не знает, что Ты - рабыня.

- Я не рабыня, - сказала я, громко. - Я не рабыня!

- Оставайся, там где Ты есть, в ногах кровати, до утра, - велел мой внутренний голос.

- Я буду, - испуганно согласилась я, и провалилась в бездну сна.

К моему смущению, утром я всё ещё была там, проснувшись, от стука двери, открытой входившей в комнату Сьюзан.

- Я, должно быть, скатилась сюда во сне, - в некотором замешательстве объяснила я Сьюзан.

- Да, Госпожа, - привычно ответила она, но при этом опустила голову, пряча улыбку.

На миг я даже задумалась о том, не выпороть ли её за это как следует, но решила получить от ней волнующую меня информацию.

- Скажи Сьюзан, что это значит, принадлежать владельцу, и иметь Господина? – задала я вопрос Сьюзан, когда та принесла завтрак и накрыла на стол, как если бы из простого любопытства.

- Иметь Господина, и принадлежать владельцу, это значит, быть полностью его собственностью, и быть готовой к тому, что он может сделать с Вами, всё чего бы он ни захотел, - ответила она, и от этих её слов я содрогнулась. - Это так, и это реальность.

- Я поняла, - прошептала я.

Мы стояли на городской стене, на площадке позади зубцов.

- Я опять слышу это, - отметила я, - опять тот же металлический стук, из-под твоей накидки. Что это?

- Ничего, - не захотел признаться он.

На Горе моё сознание, как и моё тело, во всей полноте их женственности, ожили и расцвели, но, несмотря на появившуюся в них новую жизненную силу и здоровье, в целом сама я оказалась во многом глубоко несчастной и неудовлетворенной женщиной. На Земле, с её загрязненной природой, окруженная её ущербными мужчинами и отчаявшимися женщинами, подвергнутыми её антибиологическому образованию и влиянию различных бесполых теорий сформировавших общественное мнение противное природе людей, находящимися под влиянием различных извращений в стиле унисекс и отрицающих свою сексуальность в её полноте присущей обоим полам, сущность пустоты моей жизни, и её причины, были скрыты от меня. У меня даже не было понятий, с точки зрения которых я могла бы понять это.

Там на Земле, я отчаянно нуждалась в реальности и правде, а вместо них я получала только враньё, пропаганду и ложные ценности. Здесь на Горе, наоборот, я оказалась в глубоком контакте с моей женственностью так остро и глубоко, как никогда прежде. Никогда на Земле я не чувствовала этого. Здесь на Горе я ясно осознала свою неудовлетворённость, в отличие от Земли, где я лишь неопределенно или неясно чувствовала это, не понимая истинной причины происходящего. То, что было почти не диагностируемым недугом на Земле, исключая те разы, когда я, к моему ужасу, понимала это несколько более ясно, на Горе стало достаточно ясно высвеченной проблемой. На Земле это было, как если бы я была несчастна и стеснена, часто, в действительности не зная, почему так происходит, тогда как на Горе, я внезапно осознала, что я была просто ужасно голодна. Кроме того, на Горе, впервые, если можно так выразиться, я обнаружила природу пищи, той самой еды, без которой я так отчаянно голодала, и точные условия, исключительные условия, возможно столь же оскорбительные и унизительные для меня, сколь и возвеличивающие, при которых мне было бы позволено наесться досыта. Такие мысли я обычно с ужасом гнала от себя.

- Ты прав, Дразус, - внезапно сказала я. - Рабыни неважны. Они -ничто.

- Конечно, - удивился он. - Но почему Вы заговорили об этом?

- Сегодня утром я беседовала с той маленькой девчонкой, рабыней Сьюзан.

- Понятно, - сказал он.

- Это неважно, - отмахнулась я.

Он лишь кивнул, соглашаясь.

- Ты знаешь её? – поинтересовалась я.

- Да, я видел её, несколько раз, - ответил он.

- Как Ты думаешь, сколько она могла бы стоить на рынке? – спросила я.

- Она – соблазнительная, миниатюрная, давно в собственности, - начал размышлять мужчина, - и, кажется, прекрасно отдаёт себе отчёт чем она является и понимает уместность ошейника на своём горле.

- И? – не терпелось мне.

- Три тарска, возможно, - наконец выдал он.

- Так мало? – обрадовано удивилась я.

- Три тарска серебром, конечно, - поправился он.

- Ах, - сердито задохнулась я.

- Нет никаких сомнений, как она будет смотреться прикованной к рабскому кольцу, - пояснил он, - А кроме того, играет роль и то, что, она, несомненно, прошла через дрессировку рабыни.

Я и не сомневалась в том, что эта мелкая шлюшка - Сьюзан, была дрессированной рабыней. В ней просто не было чего-то, что могло бы показаться хоть капельку несовершенным.