Кейджера Гора

Спустя несколько енов я снова стонала и молила его позволить отдаться ему.

— Еще нет, — стоял он на своем, и я застонала от разочарования.

Тем временем, Майл изменяя ритм своих движений, снова и снова то выводил меня на грань экстаза, то вдруг резко останавливался, давая мне остыть и удалиться от заветной черты. Он повторял это снова и снова, словно издеваясь надо мной. Он не только показывал свою власть надо мной, но и получал огромное удовольствие от этого процесса.

— Приятно использовать Татрикс Корцируса для своего удовольствия, — усмехнулся он.

— Да, Господин, — прорыдала я с горечью.

И все же я не могла отрицать того факта, что кроме унижения он вынуждал меня, также, испытывать огромное наслаждение, но его характер и количество полностью зависели от его желания.

По моим ощущениям прошла уже четверть анна, но кто мог сказать точно, сколько уже длилась эта пытка нахождением на грани почти невыносимого напряжения.

— Вот теперь, Леди Шейла, Ты можешь отдаться мне полностью, как рабыня, как Ты того и просила, — долетело до меня, наконец, долгожданное разрешение.

— Спасибо, Господи-и-ин! — взвыла я, и запрокинув голову, с восторгом и благодарностью, освободилась от всех сдерживавших меня барьеров, и обладаемая Господином, издала отчаянный вопль своего рабского ему подчинения.

Когда все кончилось, он встал над моим расслабленным телом и, окинув всю меня взглядом, довольно произнес:

— Приятно было использовать Татрикс Корцируса для своего удовольствия.

— Да, Господин, — устало пробормотала я, не в силах даже пошевелиться.

Затем, присев рядом со мной, Майл перекатил меня на живот, дернув мои руки за спины, он небрежно, накинул на них наручники.

— Эту ночь Ты проведешь в наручниках, — сообщил он мне.

— Да, Господин, — прошептала я не в силах даже удивляться.

Следом за запястьями браслет сомкнулся на моей левой щиколотке, и я оказалась прикована за ногу к рабскому кольцу в ногах его кровати цепью.

Теперь поводок уже стал не нужен, и мужчина расстегнул и снял с меня кожаный ошейник. Эти предметы вместе с ключом, были убраны в один из сундуков у стены комнаты. Покрывала, кроме одного, он забросил обратно на постель. Я осталась лежать на полу под рабским кольцом на половине одного покрывала, укрытая другой половиной.

Ближе к утру, в самые предрассветные часы, он призвал меня на свою кровать пожелав воспользоваться мной повторно. Встав на колени перед его кроватью, я сначала поцеловала простыми и лишь потом заползла наверх. Майл бесцеремонно поставил меня на колени и повернув спиной к себе, вжал мою голову в перину. В этот раз он был быстр со мной. Кажется, он даже толком не проснулся. Наверное, я должна была быть благодарна ему, за оказанную мне честь кровати господина. Но даже наполовину спящий, он не захотел оставить меня. Он даже не побеспокоился снять с меня наручники, а закончив со мной, небрежно, ногой, столкнул меня на пол. Вновь оказавшись на своем месте, скрипя зубами от возмущения, я, как смогла, расправила покрывало, и улеглась под рабским кольцом, не в силах заснуть.

Как же далеко я очутилась от своей крохотной квартирки, от прилавка в парфюмерном отделе супермаркета на Лонг-Айленде. Наивная маленькая продавщица теперь, валялась в ногах мужской кровати, в наручниках, прикованная цепью к рабскому кольцу, на планете, живущей по законам природы. И не было у нее больше прав ничего не давать мужчинам, впрочем, как не было и разочарования от того, что она не могла служить им с совершенством, и, прилагая все свое способности, обеспечивать их, фантастическими удовольствиями. По крайней мере, теперь я полагала, что для кое-чего годилась.

Как походя Майл из Аргентума, только что использовал меня! Но мне нечего было ему возразить, ведь я была всего лишь рабыней. Подобная форма небрежного использования, такого бесцеремонного употребления, возможно, неприемлемая для свободной женщины, была вполне подобающей в отношении рабыни. Мы и не должны быть объектом тщательно продуманных и утомительных приготовлений, оговорок, сложных ритуалов, внимания и уважения. Мы могли, время от времени, быть простыми элементами комфортного существования рабовладельца, и, в этом, также, есть нечто честное, естественное, и прекрасное. Есть время, когда господин просто хочет нас, и все тут. В таких случаях, нам, являющимся его — рабынями, остается только с удовольствием служить ему. Безусловно, использование, которому Майл из Аргентума только что подверг меня, и я хорошо это себе представляла, не было просто случайным, использованием удобства. Это, также, было использование презрения. И хотя он даже не разговаривал со мной, за исключением короткого и властного приказа подняться к нему, у меня не было никаких сомнений, что с его точки зрения, я все еще оставалась Шейлой — Татрикс Корцируса. Какая роскошная насмешка над гордой Татрикс!