Кейджера Гора

— Мы должны тщательно расследовать внезапно открывшиеся обстоятельства, — объяснил Клавдий Лигурию, — и сделать соответствующие выводы. Возможно, что у нас может возникнуть потребность в Вас для дальнейшего расследования, и Ваши свидетельства на слушаниях, аналогичных сегодняшнему. В любом случае Вы останетесь здесь, пока наше расследование не будет завершено. Тогда, и только тогда, слово Аргентума будет соблюдено. Такова наша воля.

— Это полностью соответствует нашим договоренностям, — надменно ответил Лигурий. — Я подчиняюсь Вашему решению также охотно, как если бы был вынужден соблюдать его по необходимости.

— А давайте будем расследовать тысячу лет! — весело крикнул кто-то.

— Это не метод Аргентума, — улыбнулся Клавдий.

По жесту Клавдия солдаты повели Лигурия из зала.

— Вы возражаете, Мениций, друг мой? — поинтересовался Клавдий.

— Я не знал о гарантиях, предоставленных Аргентумом, — сказал Мениций. — Конечно, при этих обстоятельствах, у Вас практически нет простора для маневра.

— В некотором смысле, я даже чувствую к нему жалость, — признался Клавдий, глядя в след Лигурию. — Он, сильный мужчина, безжалостный и влиятельный, гордый и властный, позволил женщине сделать из себя простофилю, и плясать под ее дудку.

— Давайте сюда ту рабыню, — велел Клавдий, указав на Шейлу, и захныкавшую женщину вздернули на ноги и с бряканьем цепей подтащили и швырнули на колени перед Убаром.

— Эта женщина, — ткнул пальцем Клавдий в Шейлу, — была, согласно свидетельствам и доказательствам, письменным и устным, признана прежней Татрикс Корцируса. И, в конечном счете, сей факт был признан, даже ей самой.

Он сверху вниз посмотрел на Шейлу, и спросил:

— Кто схватил Тебя и доставил сюда, рабыня?

— Хассан из Касры, Господин, — ответила она.

— Таким образом, награда однозначно принадлежит Хассану из Касры, — провозгласил Клавдий, — Принесите и передайте ему деньги!

Один из офицеров покинул зал. А Хассан обойдя столы вышел вперед и встал подле своей коленопреклоненной рабыни. Через несколько инов в зал возвратился офицер, внеся на плече тяжелый, туго набитый мешок. Этот мешок, который должен был весить как минимум фунтов девяносто — сто, он довольно мягко опустил на пол перед столом.

— В этом мешке, — объявил Клавдий, — скрупулезно посчитанные, находятся полторы тысячи золотых статериев Аргентума, отчеканенных монетным двором, Убара. Но ради своей уверенности в этом вопросе, Вы можете потребовать проверки.

Хассан задумчиво посмотрел вниз на Шейлу.

— Желаете ли, чтобы сюда принесли весы? — поинтересовался Клавдий. — Мы не посчитаем это оскорблением. Если какое-либо несоответствие будет выявлено, возможно, допущенное по невнимательности, то мы это сразу урегулируем.

— Нет, — отмахнулся Хассан. — Нет нужды тащить сюда все эти гири, рычаги, цепи и чаши.

— В таком случае, примите заслуженную награду, — заявил Клавдий. — Вы действительно заслужили ее.

— А что ждет эту женщину? — поинтересовался Хассан, указав на Шейлу.

— Кол для нее уже давно установлен не стене, — пожал плечами Клавдий. — И, наверное, уже заждался ее.

— Полторы тысячи золотых монет, — усмехнулся Хассан. — Мне кажется это многовато за простую рабыню.

— Но это же Вы сами, насколько я это знаю, — улыбнулся Клавдий, — стали тем, кто заключил ее шею в стальное кольцо, и вскоре после этого, раскаленным железом, превратил ее в рабыню.

— Ну, да, кажется, я припоминаю что-то подобное, — улыбнулся Хассан, и вновь мазнув взглядом по фигуре Шейлы, спросил ее: — Ты — на самом деле рабыня?

— Да, мой Господин, — ответила она, — и только Вы знаете, на сколько я рабыня.

Я был взволнована тем, что она сказала это. Каждая женщина, в самой глубине ее сердца, мечтает найти мужчину, которому она должна будет служить. Мужчину, который выведет на свет глубоко скрытую в ней рабыню, мужчину, который бескомпромиссно согнет беспомощную ее к своему желанию. Очевидно, в Хассане Шейла нашла именно такого мужчину.

— Ты готова к передаче Клавдию и высшему совету? — спросил Хассан.

— Да, Господин, — сказала она. — Я прошу только, разрешить мне в последний раз поцеловать Ваши ноги, чтобы выразить этим уважение и почтение, а также, мою благодарность за радость, которую Вы подарили мне за эти несколько дней, что я Вам принадлежала. Они были самыми драгоценными в моей жизни.

И она нежно поцеловала его ноги, демонстрируя почтение и любовь мужчине, который сделал ее рабыней. На мои глаза навернулись слезы.

А Хассан засмеялся, и его смех был подобен реву дикого зверя. Шейла, пораженная его реакцией, удивленно подняла на него свои глаза.

— Ты что, действительно решила, что я притащил Тебя сюда, — смеялся охотник, вытирая выступившие слезы, — чтобы передать Клавдию и совету?

— Конечно, Господин, — признала Шейла.

— Вот уж, нет! — сквозь смех проговорил он.

По залу прокатились возгласы удивления.

— Ты еще поцелуешь мои ноги полторы тысячи раз, мой сладкий багаж, — пообещал Хассан, — по крайней мере, по одному поцелую за каждой золотой что Ты мне будешь стоить!

— Да, Господин, — пораженно крикнула она, упираясь головой в пол.