Кейн Черный Нож

Наполовину годный

Во мне не осталось ясных воспоминаний о ритуале Вложения, что, наверное, к лучшему. Как бывает почти со всем хриллианским - если зайти дальше клевых доспехов и красивых белых зданий, и чепухи насчет "защищать-невинных-и-быть-добрыми-к-пейзанам" - я припоминаю откровенные мерзости.

Все происходило под Взором Хрила, отчего воспоминания спаялись в кровавый ком, но там было разрывание плоти голыми пальцами, ее или моей, или обоюдно, и досыта драгоценных телесных флюидов, а в некотором пункте, вполне уверен, моя рука побывала внутри ее грудной клетки.

Когда пальцы мои обнимали бьющееся сердце.

Поняли, о каких мерзостях я болтаю?

А может, то была ее рука и мое сердце. Говорю же, мало что помню. Чья-то рука у чьего-то сердца. Хриллианцы умеют налагать руки на всякого встречного. Проникновение плоти и прочее дерьмо. Всему виной Его проклятое Исцеление. Если замести последствия в угол, люди становятся реально странными, вот срань.

Иные говорят, со мною то же самое. Винт им в дупу. Многие не пережили моих последствий.

Как бы то ни было, я вышел оттуда с метафорическим Святым Препуцием в правом кулаке, не самой приятной для переноски штукой.

Но я был чертовски серьезно настроен оправдать доверие.

Обогнув последний поворот спирали и нырнув в Лавидхерриксий, стирая с кожи похожие на червяков нити крови и надеясь, что у чертяк где-то есть душ и можно будет выйти на люди в достойном виде, я не сразу заметил, что бормотание бриза превратилось в бормотание голосов. А затем голоса начали произносить различимые слова.

- ... это, мой Лорд, есть вопрос, который нужно возложить под пристальный Взор Владыки Отваги. В этом и есть мое полное и единственное намерение, и вы, мой Лорд, обнаруживаете на удивление слабую способность авторитетно возразить мне.

Я отчетливо слышал лязг зубастых липканских челюстей Маркхема. - Повторяю: вы не можете взойти. Вам надлежит уйти немедля. Это приказ.

- Любовь Нашего Владыки Отваги изгнала звон из ушей моих, мой Лорд. Я расслышал ваши слова с первого раза. И затем неоднократно. Чего не услышал я, это по какому праву вы пытаетесь встать между Рыцарем Хрила и Взором Бога и каким именно манером предлагаете подчинить мою особу сей нелепой тирании.

- Я Благочестивый Лорд на службе Поборника...

- О да, именно так, всякая нелепица о заемном авторитете. Верно. Но даже Она Сама может встать между Рыцарем и Взором Бога, лишь если сказанный Рыцарь сочтен Изменником, Трусом или Подлецом. Какое из сих обвинений бросите вы в лицо бедному, почти искалеченному Рыцарю, лишив малейшей надежды узреть Ответ? Ведь спор может быть решен между нами сейчас же, о мой Лорд Благочестивый и Так Далее. Конечно же, мы сможем, нужно лишь отступить туда, где не оскорбим...

- Повторяю. Вы не можете взойти. Вам надлежит уйти немедля.

Я мог вообразить выражение лица Маркхема. Я улыбался, поднимаясь по круговой лестнице вдоль узкого бассейна. Хотя узнал и второй голос.

- Что за незаконные, кощунственные требования - кто-то мог бы даже сказать "святотатственные", будь он более склонен судить и осуждать, нежели скромный я! Ваши обиняки по всем законам приемлемой логики привели бы Рыцаря более подозрительного по натуре к гаданиям, нет ли там, наверху, в Пурификапексе, чего-то такого, что вы не желаете ему явить. К спекуляциям о природе загадочного нечто и чем оно может оказаться.

- Да, Маркхем, скажите парню. - Я поднырнул под последний фонарь у выхода. - Чего же вы так не хотели ему явить?

В сырости с мясным душком стоял Маркхем, спокойный и бледный, как труп липканца. По доспехам катились струйки конденсированной влаги.

Одна из стоек держала на себе впечатляющий набор хриллианских отполированных лат, вроде бы изготовленных для медведя невысокого роста. С крючка в стене, на расстоянии руки от кучки моей одежды, свисали стеганая поддевка и брюки, и блеклые льняные подштанники. С другого - белый плащ.

Лицом к доспешному Лорду, голый словно в день нарождения, если не считать хреновой тучи волос, подбоченившись - белоснежная простынка покрывает широкую грудь и задние щеки, и похожие на два ствола ноги, но вполне откровенно выставляет впечатляющий набор шрамов, в числе коих сердитый красный узел на алой ленте вокруг бедра - стоял Тиркилд, Рыцарь Аэдхарр.

Тут челюсть достойной особы отпала, лицо быстро поменяло цвет, с ярко-красного к убийственной белизне.

- Как нога, говнодав?

Рот Тиркилда захлопнулся с треском столь звучным, что наверняка сломалась пара зубов. Он вдохнул, и еще раз, а когда наконец заговорил, голос был почти человеческим.

- Боль причиняет изрядную. Но после обнаружения вашей гнусной особы в священном месте, она жжет не сильнее свечки сравнительно с горящим домом.

- Спасибо. - Я обернулся к бледному стальному негодованию. Ах, это было лицо Маркхема. - Ангвасса желает, чтобы вы провели меня в Изолятор. Повидаться с Орбеком.

Его лицо даже не дрогнуло. - Путь назад вам уже знаком. Как только вы облачитесь...

- Через ту контору? - Я милостиво кивнул. - Ожидайте меня там.