Кембриджская история капитализма. Том 2. Распространение капитализма: 1848 — наши дни

Согласно Скотту, в Юго-Восточной Азии борьба против колониального правления переплелась с борьбой против рынков. В центре его внимания – крестьянские восстания против французов в Центральном Вьетнаме и британцев в Бирме времен депрессии 1930-х годов. По мнению ученого, крестьяне бунтовали не просто потому, что не желали платить налоги, которыми их облагали колониальные власти, и даже не потому, что прямое налогообложение в сочетании с рыночными отношениями угрожало их продовольственной безопасности. Скорее, как утверждал Скотт, колониальная политика встречала у крестьян сильный отпор потому, что нарушала крестьянскую «этику выживания», согласно которой моральное право на выживание было у каждого (Scott 1976). Попкин оспорил эти выводы, настаивая, что вьетнамские крестьяне добивались не ограничения рынка, а более выгодных условий для себя (Popkin 1979). Не исключено, что выводы обоих авторов верны, но распространяются на разные регионы в соответствии с тем соотношением продовольственной безопасности и возможностей для извлечения прибыли крестьянами, которое существовало при различных экологических условиях и режимах владения землей (Baker 1981: 348).

Объяснения Скотта (в отличие от объяснений Попкина) не позволяют понять той борьбы, которую вели крестьяне, имевшие возможность поставлять на рынок излишки, и торговцы в такой «крестьянской» колонии (или, возможно колонии «туземного капитализма»), как будущая Гана. На протяжении колониального периода африканские фермеры, занимавшиеся выращиванием какао, и торговые посредники регулярно «придерживали» свою продукцию, – то есть коллективно отказывались продавать ее европейским фирмам, – что в итоге превратилось в осознанную традицию и дополнялось частичным бойкотом западного импорта. Целью придерживания было не только заставить фирмы повысить закупочную цену на какао-бобы, но и принудить их к роспуску всякого картеля, созданного с целью занижения цен (Miles 1978). Еще один пример антиколониальной направленности туземного капитализма можно обнаружить в том сознательно-националистическом вызове, который движение за создание независимых африканских банков в Нигерии бросило европейской банковской монополии после 1930-х годов (Hopkins 1966). И хотя ни практика придерживания в Гане, ни движение за независимую банковскую сферу Нигерии напрямую не призывали к свержению колониальных властей – на тот момент подобный призыв показался бы нереалистичным, – они сильно противодействовали европейской картелизации экономики подвластных территорий. Они ни в коей мере не означали отрицания рынка; напротив, они являлись борьбой за беспрепятственный доступ. С другой стороны, в Кении, которая являлась колонией переселенческой элиты, британцам удалось воспользоваться тем, что фермеры, занимавшиеся выращиванием товарных культур, и вожди выступили против повстанцев мау-мау, чьи ряды, по всей видимости, во многом пополнялись за счет бывших безземельных скваттеров, занимавших земли европейцев (Bates 1989: 11–40).

Туземный капитализм также играл определенную роль и в движениях, открыто добивавшихся независимости, хотя в меньшей степени в Африке, чем в Индии. Купцы и промышленники принимали активное участие в деятельности Индийского национального конгресса, в том числе оказывали ему финансовую поддержку (Marko-vits 2008). Уступки в форме концессий, которых добился конгресс от британских властей, позволили бомбейским заводчикам влиять на таможенную политику в межвоенный период гораздо сильнее, чем влияли их соперники в Ланкашире (Dewey 1978). В 1924 году, за семь лет до того, как Британия объявила об общем отказе от свободной торговли, для защиты ряда молодых отраслей было создано специальное управление. В 1930-е годы ланкаширская хлопчатобумажная ткань в кусках оказалась практически вытесненной с индийского рынка – отчасти вследствие 25-процентной таможенной пошлины (хотя японским конкурентам, продукция которых облагалась пошлиной в 50 %, удавалось продавать больше тканей, чем англичанам). В 1938–1939 годах на долю индийских заводов приходилось 86 % местного рынка (Dewey 1978: 36). Особенно примечательной была встреча, состоявшаяся в 1944 году между несколькими крупнейшими индийскими промышленниками и представителями конгресса. На ней обсуждался план государственной политики на период после обретения независимости, касающийся экономики в целом и частного сектора в особенности. Как бы ни оценивались последствия Бомбейского плана, он стал вехой на пути политике государственного протекционизма по отношению к крупным фирмам, проводившейся в 1950-1980-е годы. Целью этой политики было ограничить конкуренцию на внутреннем, а также на международном рынке. Правители новых независимых государств, такие как Неру в Индии и Нкрума в Гане, полагали, что на первом месте стоит политика, а экономика к ней приспособится.

Заключение