Кентуки

Эмилия не сразу поняла, о ком идет речь. Но, признавшись в главном, сын как будто окончательно поборол страх и с жаром заговорил о последних неделях своей жизни – вернее, о целом месяце, быстро прикинула мать, – и стал откровенно делиться тем, что до сих пор скрывал. Эмилия с телефоном в руке пошла на кухню и села за стол, как делала, собираясь разобраться со счетами за газ и воду, когда нужна большая поверхность, чтобы в них не запутаться. А сын между тем рассказывал, что “жизнь” его кентуки прислала ему ко дню рождения замороженный шоколадный торт.

– Ты дал ей адрес? – в тревоге спросила мать.

Как могло столько всего случиться у нее за спиной? Эмилия пыталась справиться с комом, застрявшим в горле. Что она за мать такая, если ей ни разу и в голову не пришло послать сыну ко дню рождения торт? Неужели именно об этом он подумал тогда, получив подарок?

– Нет, нет. Никакого адреса я не давал. Дело в том, что она увидела с балкона, что прямо напротив моего дома находится ресторан Yung Kee, и вспомнила: она была там во время их с мужем путешествия в Гонконг.

С какого еще балкона? А кроме того, получается, что это замужняя женщина? Эмилия с большим трудом удержалась, чтобы не перебить сына и не засыпать вопросами.

– Она старая, но человек очень живой.

Эмилия сглотнула. Старая, но человек очень живой? Значит, саму ее сын такой не считает? Какой? Старой или живой?

– Так вот, понимаешь, это и помогло ей определить номер моего дома, и тогда она послала по замороженному торту в каждую квартиру. У нас на любом этаже только две квартиры выходят окнами на фасад, а две – во двор. Итого тридцать два торта, мама!

Эмилия сразу прикинула, сколько все это той женщине стоило. А еще через секунду вдруг стала соображать: самой ей сын купил карточку кентуки, а себе – кентуки реального, как тот, что есть у Евы в Эрфурте. Иначе говоря, он предпочел быть “хозяином”, а не “жизнью”? Ну и что это могло сказать ей о собственном сыне? Вроде бы ничего плохого, но если всех людей можно условно разделить на тех, кто решил быть “хозяном”, и тех, кто решил быть “жизнью”, они с сыном оказались в противоположных лагерях. И это, разумеется, встревожило Эмилию.

– А знаешь, что тут самое смешное?

– Самое смешное? Что? – спросила она, сделав глубокий вдох.

– Что у бедного разносчика, который полдня бегал по этажам, доставляя торты, многие жильцы взять их отказались. И он отдал мне еще два, когда вручал мой законный.

Эмилия сделала глоток, но чай оказался еще слишком горячим.

– Короче говоря, у тебя теперь целых три торта.

Фантастика, подумала Эмилия. А сын сказал:

– Посылаю тебе фотографию.

Чью? Женщины или торта? Эмилия услышала “бип”, посмотрела на телефон и открыла присланный снимок. Крепко сбитая брюнетка стояла у двери деревенского дома. Женщина казалась ровесницей Эмилии.

– Она всю жизнь проработала поваром, – пояснил сын. – И даже во время югославской войны готовила еду для хорватских бойцов. Я посылаю тебе еще одну фотографию, посмотри…

Эмилия услышала новый сигнал, но снимок открывать не захотела. А что, если отправить ему подарок прямо сейчас, пусть и с опозданием на неделю?

– Получила? Это девяностые годы, село Равна-Гора, она вместе с двумя солдатами отыскивает противопехотные мины. Правда, замечательная женщина? Видела, какие на ней ботинки?

С каких это, интересно, пор ее сын стал так восхищаться простыми женщинами? Можно подумать, сама она, Эмилия, за всю жизнь ни разу ничего ему не приготовила. Или настоящее самопожертвование – это когда ты просеиваешь муку в разгар европейской войны, надев при этом солдатские ботинки?

После разговора с сыном Эмилия какое-то время сидела, тупо уставившись на пластиковую поверхность кухонного стола. Она собралась было пойти спать, но чувствовала, что сна нет ни в одном глазу. И тогда решила позвонить Глории, чтобы рассказать все, что сообщил ей сын. Глория купила кентуки для внука, и теперь подруги с удовольствием обменивались всякими занятными историями про них. Правда, они с Глорией виделись совсем недавно – сегодня утром в бассейне, но так как Инес, третьей в их компании, до смерти надоела трескотня про кентуки, они обсуждали их по телефону, а втроем разговаривали в основном про политику, кухню и своих детей. Если же с их кентуки случалось что-нибудь примечательное, они, прощаясь у дверей спортклуба, тайком от Инес делали друг другу знаки. Это было забавно, и, болтая потом по телефону, они не раз пользовались случаем, чтобы позлословить и на ее счет, хотя, разумеется, подругу очень любили, но ведь в последнее время она, как стало заметно, вела себя немного консервативнее, чем можно было ожидать. В конце-то концов, заявила Глория во время их последнего телефонного разговора, или ты шагаешь в ногу со временем, или жизнь проходит мимо тебя.