Кэп и две принцессы

Никто из новоприбывших пока не заразился, Ю Джин тоже чувствовал себя вполне нормально. Рене постоянно проверяла данные биомониторинга пострадавших и сравнивала их с медицинскими показателями Ю Джина, Ёшки, Кима и самой себя. Параметры экипажа и её, Рене, собственные не вызывали беспокойства: любые отклонения укладывались в пределы нормы.

— Почему они… такие? — Ю Джин наблюдал за своим экипажем через прозрачные стены изолятора уже минут пятнадцать, не отрываясь. Кажется, он даже не моргал.

— Дофамин скачет, — ответила Рене. — Гормональная катастрофа. Я, конечно, не эндокринолог, но…

Она только что вернулась с КЭПа и ещё пахла горячим паром шлюзовой обработки. Данные, полученные в лаборатории, она сразу же отправила в анализатор и сейчас пристально смотрела на экран, наблюдая первые результаты. Для окончательной расшифровки потребуется часа два, но вопиющие нарушения можно определить практически сразу.

В «Иллюзионе», конечно же, существовал прекрасный медблок с новейшей аппаратурой. Но это была скорее декорация для спокойствия звездолётчиков. Электроника почти всегда сбоила на неизвестных планетах. Можно быстренько подлатать повреждённые ткани на универсальном и безотказном аппарате Тишинского, но, чтобы поставить серьёзный диагноз и назначить лечение, отправляли на Землю. Поэтому в Управлении верили только результатам, полученным на КЭПе по старинке: вручную, с использованием природных препаратов. Рене тоже доверяла только результатам «из пробирки».

— Где?! — переспросил правый Ю. — Где скачет?

— В крови, — вздохнула Рене. — Мочу я не смогла взять на анализ. Такое ощущение, как только образование нормализуется, что-то опять воздействует на его усиленный синтез. А это… Проще говоря, мало дофамина — депрессия, много — глюки, мании, паранойя. Его доля уже и так на пределе человеческих возможностей, а он скачет туда-сюда. Если я не найду источник возбуждения, сложно представить, что с твоим экипажем будет дальше.

— Дофамин — это нейромедиатор, который отвечает за радость от открытия или получения чего-то нового, — авторитетно сказала подошедшая к ним Ёшка, дожёвывая какую-то булочку. Соскучившаяся во время экспедиции по всяким натуральным вкусностям, она теперь вовсю отрывалась на «Иллюзионе». В КЭПе им приходилось есть разведённые в воде концентраты. И спать в мягких, но всё-таки мешках. В лаборатории львиную долю пространства и массы отводилось под исследовательскую базу, поэтому всё остальное там было спрессованным, сжатым, экономящим место для аппаратуры и мощного энергоблока для работы всех этих установок.

В корабле разведчиков основная часть свободного пространства предполагала отдых и расслабление. Рене подозревала, что в ближайшее время ей не удастся заставить свою команду вернуться на КЭП. В глазах Ёшки и Кима она видела непоколебимую уверенность, что в лаборатории они будут только работать. Жить же предпочитают в «Иллюзионе». До самого старта.

Она дёрнулась. Старт… Погрузившись в привычный мир пробирок, соскобов и образцов, Рене совершенно забыла о том, что их заперли здесь наедине с неизвестным, а что самое паршивое — никак не определяемым вирусом.

— Ёшка, — сказала она, чтобы заглушить нарастающий голос совершенно ненужной сейчас безнадёжной обиды. — Кончай жрать. Возьми у этих архаровцев мочу на анализ.

— И как ты себе это представляешь, кэп? — Ёшка издевательски наклонила голову к плечу. В углу рта у неё застыла острая крошка.

Рене пожала плечами:

— Тебе лучше знать. Ты же у нас специалист по коммуникациям. Так вот, будь добра, скоммуникатируй мне две пробирки с мочой.

— У них сильное обезвоживание, — покачала головой Ёшка. — Я даже просто на глаз тебе определю. Они явно не делали ЭТО ни разу за сутки. Я права?

— Так и есть, — призналась Рене, — ко всему прочему оно словно высушивает их изнутри. Режим сапрозойного питания в изоляторе я включила сразу же, но ни одна капля жидкости не проходит в их организм. Невозможно накормить и напоить даже через кожу, насильно. Знаешь, словно на каждом из них надет такой огромный непроницаемый мешок.

— Плод в плаценте, — кивнула Ёшка. — Состояние идеального счастья.

— Угу, — хмыкнула Рене. — И эта «плацента» так же делает невозможными ни криотерапию, ни медикаментозный сон.

— Вы хотите сказать, что они стали полными идиотами?! — не выдержал правый Ю. — Не реагирующими ни на один из внешних раздражителей?

— По всем формальным признакам — абсолютно счастливыми людьми, — сказала Рене. — Если смотреть на химические реакции, которые проходят в их организмах.

— А почему ты исключила шизофрению?

— Как ты себе представляешь острое обострение сразу у двух, ранее исключительно здоровых людей? — вздохнула Рене. — В любом случае сканирование показало, что желудочки в височных долях мозга не расширены. Это исключает психические заболевания по шизофреническому типу. И… Ёшка, у тебя крошка на губах, убери её, ради Бога, уже смотреть не могу.

— Не смотри, — разрешила синхронист. — Кстати, о дофамине…

Она отвернулась от своего капитана к Ю Джину.