Кьеркегор

Таким образом, в период с 1840 по июль 1841 года Кьеркегор работал над диссертацией на соискание докторской степени, точнее – магистра искусств. В ней он демонстрирует оригинальность, разрабатывая концепцию иронии в связке не с тем или иным концептуальным построением, а с личностью – с конкретным человеком, Сократом. Теория иронии представляет собой первое звено его будущей индивидуалистской философии экзистенциализма. Этот труд свидетельствует о высокой философской культуре Кьеркегора, базирующейся на глубоком знании наследия древних греков и романтической философии. Что же касается не раз упоминаемого в этой работе Гегеля, то некоторые замечания Кьеркегора, равно как и далеко не полный перечень доступных ему трудов философа, наводят на мысль, что с его теориями он был знаком лишь частично. Кьеркегор выказывает преимущественно симпатию к иронии, за которую ратовал Сократ, но при этом выступает с позиций противника романтической теории иронии и указывает на скрытый в ней нигилизм, неприемлемый с точки зрения христианства, к числу основных сторонников которой относился в частности Фридрих Шлегель.

В январе 1841 года Кьеркегор произносит в копенгагенской Хольменскирке свою первую проповедь, которая оборачивается провалом – он понимает, что по причине застенчивости и тонкого голоса ему никогда не стать проповедником. Когда же в июле 1841 года университет принимает его труд к рассмотрению, Кьеркегор отсылает обратно Регине обручальное кольцо. А защитив 29 сентября диссертацию, тут же уезжает в Берлин, чтобы приглушить вспыхнувший скандал. Но чем обусловлен этот разрыв?

Регину Ольсен Кьеркегор конечно же любил. Ее присутствие явственно ощущается во всем его литературном наследии. Но несмотря на это, по какой-то неясной причине, которую философ и сам не мог с точностью назвать, он никогда не задумывался всерьез над тем, чтобы на ней жениться:

«Я никогда не думал жить с ней в мире и доверии в полном, всеобъемлющем смысле этого слова» (III А 166).

По всей видимости, Кьеркегору всегда было трудно полностью довериться другому человеку, а брак необходимо бы его к этому вынудил. Кроме того, можно предположить, что философ, сохранивший живые воспоминания и о «землетрясении», и о «жертве отца», перед лицом собственного желания мог испытывать замешательство и тревогу, опасаясь вводить Регину, девушку юную и веселую, в свою духовную вселенную, весьма и весьма безрадостную.

В своем дневнике Кьеркегор писал:

«Мне пришлось бы рассказать о самых ужасных вещах, о моих отношениях с отцом, о его тоске, о вечной ночи, таящей в себе мои заблуждения, мои желания, мои прегрешения».

Он чувствовал, что просто на это не способен. Об этой занозе в плоти Кьеркегор сказал, лежа на смертном одре:

«В моей плоти точно такая же заноза, как и у апостола Павла. Именно поэтому я и вышел за рамки привычных человеческих категорий. Она подтолкнула меня к мысли, что мне уготованы исключительные задачи. Именно она помешала мне соединиться с Региной. Раньше мне казалось, что положение дел может измениться, но это оказалось невозможным, и я с ней порвал».

Эта «заноза, впившаяся в плоть», вожделение и искупление, следующее за предвкушением вожделения, – ведь Кьеркегор страдал, даже еще не согрешив, – досталась философу в наследство от отца (чем и объясняется ударение на слове «плоть») и не позволила ему связать свою жизнь с какой-нибудь достойной женщиной. Кроме того, поскольку отец пожертвовал собой ради него, ему следовало «замкнуть круг» и тоже принести себя в жертву, но только христианству.

В первую очередь эта жертва сводилась к тому, чтобы не связывать себя узами брака и не идти по жизни по проторенному, традиционному пути. Кьеркегор не знал, как объяснить Регине Ольсен свою ситуацию, но и не желал мириться с решением, казавшимся ему жестоким и несправедливым.

В результате философ начинает вести себя так, что Регина в конечном итоге сама идет на разрыв, всецело осознавая необходимость подобного шага. На горизонте тут же появляется Фриц Шлегель – первый претендент на ее руку и сердце, с которым девушка и обручается в 1843 году.