Кероглу

Удальцы мои, сыновья мои,
Где бы ни был Дурат — отыскать его.
Неприятель пускай о пощаде вопит,
За покражу коня оттаскать его.

Я отважен, и честь мне как жизнь дорога,

Кликну клич — задрожат и леса и луга,
Мы копьем с арабатов[124] достанем врага,
Пусть бежит — нам легко настигать его.

Пусть залижут отважные кровь своих ран.

Кероглу, всюду твой выполняют фирман.
Кто бы нам ни попался — паша иль султан, —
Будем шкуру дерьмом набивать его.

Тотчас Дели-Мехтер вскочил на коня. Взяв с собой нескольких воинов, конюхов и табунщиков, отправился он на поиски табуна. Но где там! Пока Дели-Мехтер рыскал по эйлагам вокруг Ченлибеля, табун уже был на пастбищах Гара-хана.

Объехали удальцы все вокруг, заглянули в каждую щель. Перевернули, можно сказать, горы и скалы и, наконец, отчаявшись, печальные и усталые, вернулись в Ченлибель.

Если у Кероглу было одно горе, стало их тысяча. Удальцы принялись утешать его:

— Послушай, Кероглу, нужно ли так печалиться? Ведь это целый табун, ну ускакал куда-нибудь, ведь не пропадет же он в самом деле. Где бы ни был, найдется. Да кто осмелится хоть краешком глаза взглянуть на твой табун?

Долго говорили его удальцы, но Кероглу ничего не хотел слушать. Как они ни увещевали его, как ни уговаривали — все зря. И так он злился, что в ярости кусал усы. Видит Нигяр, что Кероглу места себе не находит, и, точно пылающий горн, раскаляется все больше. Тут она и сказала:

— Ах, Кероглу, стоит тебе так сердиться? Успокойся. Что в конце-концов случилось? Пропал табун? Найдется!

Посмотрим, что ответил Кероглу Нигяр:

Нигяр моя, пропал Дурат,
Печаль меня сжигает.
Никчемны все мои труды,
Печаль меня сжигает.

Мои морщины увидав,

От страха враг смирит свой нрав.
От этих бед жестокой став,
Печаль меня сжигает.

Посмел мой враг угнать коней,

Посмел задеть меня злодей.
Огонь горит в душе моей,
Печаль меня сжигает.

Творец, отринь страданий ад,

Верни коней моих назад.
Дурат милей мне, чем Гырат,
Печаль меня сжигает.

Я Кероглу, на все готов —

Полета врагов иль сто врагов.
Насмешки мне страшней клинков,
Печаль меня сжигает.

Только он кончил петь, Нигяр-ханум сказала:

— Ну, хорошо. Что толку сердиться и кусать усы? Лучше окажи, что думаешь делать?

Прижал Кероглу к груди свой саз, посмотрел на удальцов и запел:

Теперь такой мне нужен удалец,
Чтоб найден был Дурат — красавец-конь.
Что, как ягненок, вскормлен мной с руки,
Что под седлом кипит, строптивый конь.

Заржет он — эхо бродит по шрам,

Его нельзя настигнуть, он упрям,
Он отрывает головы врагам,
Мой яростный, мой пышногривый конь.

Неутомимый, он как лев силен,

С него мечу я стрелы в шахский трон,
С игидом доблестью сравнится он,
Меня не сбросит мой ретивый конь.

Я Кероглу, в обиде не смолчу,

Сердца врагов я предаю мечу.
Сам сяду на коня и поскачу,
Где мой Гырат-нетерпеливый конь?

Все удальцы, как один, поднялись с места. Впереди пошли дозорные. Кероглу начал собираться. Тут смотрит, люди его ведут какого-то парня. Когда подвели его поближе, видит Кероглу, что это рослый, здоровенный юноша, а в руке его дубина. Кероглу спросил у дозорных:

— Кто это такой?

— Не знаем, — ответили ему. — Как мы ни бились с ним, он ничего не сказал. Хочет видеть тебя.

— Ну, сынок, кто ты? Что тебе нужно? — спросил Кероглу.

Юноша сперва поклонился Кероглу ответил на поклон.

— Ответь сначала, пропал у тебя табун или нет? — сказал юноша.

— Да, пропал. А что?

Юноша перевел дух.

— Дайте мне сначала передохнуть. Я устал.

— Садись! — сказал Кероглу.

Юноша сел. Размотал завязки, снял свои чарыхи, встряхнул и положил в сторону. Потом снял джорабы,[125] аккуратно встряхнул и положил их в сторонку. Затем поднял голову и сказал: