Кэш

– Садитесь, – предложила она. – Один вопрос, прежде чем мы начнем разговор. Вы тоже стрижетесь в «Арбат-престиже» и каждый раз платите по сто пятьдесят долларов?

– Нет, что вы, – ответил Панкратов и смущенно провел рукой по своему ёжику, такому же короткому, только седому. – Раз в два месяца жена стрижет меня машинкой под ноль.

– Зачем?

– Большая экономия времени.

– И денег, – усмехнулась Вера Павловна. – Вы меня удачно застали. Через три дня я улетаю в Лондон, проведать сыновей, они учатся там в лицее. Так чем я могу быть полезна Национальной алкогольной ассоциации? Почему она заинтересовалась Георгием?

– Не она. Меня попросили разобраться в обстоятельствах гибели вашего мужа. Зачем он полетел в Пермь?

– Ему нужно было исчезнуть из Москвы. Так складывались обстоятельства. Пермь оказалась случайностью.

– Это было как-то связано с его осуждением на четыре года?

– На восемь, – поправила она. – Да.

– Как?

– Я не хочу об этом говорить.

– Понимаю, что вам неприятно об этом говорить. Но иногда скажешь, и станет легче. И обстоятельства дела прояснятся. Но если не хотите говорить, не нужно.

– Накануне того дня, 14-го сентября, ему пришла повестка из Следственного комитета, – заговорила Вера Павловна резким, напряженным голосом, так непохожим на её доверительный голос, которым она вела музыкальные передачи. – Вызов на допрос. К следователю по особо важным делам Кириллову. В качестве свидетеля. Но мы знаем, как это бывает. Вызывают в качестве свидетеля, а потом ставишься обвиняемым и оказываешься за решеткой. Я ему сразу сказала: «Не ходи». Он возражал: «У них на меня ничего нет». Я закричала: «Прошлый раз у них тоже ничего не было! Если захотят, найдут!» Не знаю, что на него больше подействовало, мои слова или моя истерика. Он согласился: да, нужно на время исчезнуть из Москвы. Пока не выяснится, что происходит.

– Почему он не улетел за границу?

– Загранпаспорт оказался просроченным, он о нем совсем позабыл. Пожалуйста, хватит об этом.

– Как скажете, – согласился Панкратов. – Как вы познакомились? Если не хотите, можете не рассказывать.

– Почему? Расскажу. Случайно. Он прилетел в командировку в Новосибирск по каким-то делам, пришел на концерт в филармонию. Просто так, от нечего делать. Рестораны он не любил, пить тоже не любил. А что еще делать командировочному в чужом городе? Я вела концерт. После концерта он подошел, что-то спросил. Так и познакомились. На другой день я показала ему город. Была поздняя осень, жуткая холодина. Я продрогла, зашла к нему в гостиницу погреться. И осталась на ночь. Потом он улетел и не давал знать о себе полгода. Не звонил, не писал. А я ничего про него не знала. Кто он, что он.

– А потом?

Она улыбнулась.

– Потом была сказка. Про Золушку. Однажды утром ко мне на работу пришел молодой человек. Его звали Ян. Белобрысый, невозмутимый. Похожий на прибалта. Забрал меня и отвез в аэропорт. Там нас ждал самолет. Мы летели в нем одни. Я, он и шесть стюардесс, все почему-то в красном. Самолет сел во Внуково-2, куда всё начальство прилетало, знаете? От трапа к залу вела красная ковровая дорожка. У входа в зал меня ждал Георгий с огромным букетом белых роз. Через два часа наш брак зарегистрировали в Сокольническом ЗАГСе. На следующий день мы обвенчались в храме Вознесения Христова в Сокольниках.

– Красиво, – оценил Панкратов.

– Нет, сказочно! Он умел из всего сделать праздник… Знаете, почему я вам об этом рассказываю? Потому что мне приятно об этом рассказывать!.. Потом были разные дни, – помолчав, продолжала она. – Были совсем черные, когда его посадили. Но праздник всегда был с нами… Мне он очень непросто дался. Вы знаете, что я у него не первая жена?

– Да. Я видел фотографию его первой жены в музее детского дома в Твери. Барбара Валенсия.

– Она выжгла его душу. Как землю выжигает напалм. На ней ничего не могло расти. Мне пришлось отвоевывать каждый клочок земли у этой пустыни. Поливать каждую травинку, каждый росток. Прошел не один год, прежде чем он ожил.

– А он ожил?

– Да. Кто вам дал мой телефон? В справочнике его нет.

– Писатель Ларионов.

– Я чувствую себя перед ним виноватой. Он так хотел написать эту книгу.

– И пусть бы написал.

– Живым не ставят надгробные памятники. О живых книги не пишут.

– Георгий погиб, – осторожно напомнил Панкратов.

– Для меня не погиб.

– Сыновья были на похоронах?

– Нет.

– Они знают, что отец погиб?

Она нахмурилась.

– Что, собственно, интересует Национальную алкогольную ассоциацию? Что вы хотите узнать?

– Кое у кого есть сомнения в том, что Георгий Гольцов погиб, – честно ответил Панкратов.

– Очень интересно. Как он мог не погибнуть, если самолет разбился?

– Мог. Если не сел в этот самолет. Я проверил, это сделать нетрудно.

Она ненадолго задумалась, потом твердо произнесла:

– Мы продолжим разговор, если вы скажете, кто дал вам это поручение. Если не скажете, разговор закончим.

– Не вижу причин скрывать. Его друг, генеральный директор «Росинвеста» Олег Николаевич Михеев.

Лицо Веры Павловны исказила гримаса презрения и гнева. Потемнели глаза, расширились крылья ноздрей, привздернулась верхняя губа.