КГБ и тайна смерти Кеннеди

«Милусенька!

Мое решение жить и работать в США не случайно, оно складывалось годами. Я не хочу доказывать свою правоту, т. к. в письме всего не скажешь.

Единственно, что меня тревожит и мучит, – это отсутствие тебя и наших девочек. Сообщи матери, что, несмотря на мою глубокую любовь к отцу, я сделал бы то же самое при нем и мое решение – одно из самых правильных решений, которые я принимал в своей жизни.

Юрий ».

Если верить настойчивым утверждениям Носенко, что его решение бежать из СССР «складывалось годами», выходит, что первыми, кого он предавал, готовясь к осуществлению своего замысла, были его третья жена и дочери, которых он заранее обрекал на потерю «любящего мужа и заботливого отца». Можно предположить, что он использовал их как «прикрытие» и рассматривал как промежуточный этап своей жизни до перехода к новой жизни в другой стране.

Конечно, по логике Бэгли, все это смахивает на легенду, придуманную «коварным» КГБ для своей подставы. И это, на мой взгляд, действительно легенда, но разработанная и реализованная самим Идолом. С ее помощью он дурачил всех и вся, включая КГБ и ЦРУ, с целью достижения собственных интересов.

Таким образом, разбор семейного аспекта «кандидата» показывает глубокий распад его личности и одновременно необыкновенную способность приспосабливаться. Последнее качество вынуждает меня положить белый шар в пользу его пригодности к участию в гипотетической модели подставы.

Коснувшись главных личностных характеристик «кандидата», рассмотрим вопрос с точки зрения «политического аспекта» его пригодности.

В этой главе уже приводились воспоминания бывшего председателя КГБ Семичастного об интересных деталях, связанных с делом Идола. Для него, сравнительно недавно назначенного шефом КГБ, измена Идола стала такой же костью в горле, как для Хелмса в ЦРУ.

Мягким июльским днем 1992 года я снова встретился с ним, чтобы задать несколько вопросов на интересующую меня тему:

«Вопрос. Американские спецслужбы, в большей степени ЦРУ, долгое время считали Носенко нашей подставой, направленной в США для дезинформации по Освальду и зашифровки нашего источника в американской разведке. Какова ваша оценка такого мнения, Владимир Ефимович?

Ответ. Если бы мне в те дни сказали, что наши противники воспримут предателя Носенко как нашу подставу, я бы смеялся до слез. Подставить под легендой измены Родине сына министра, да не просто министра, а весьма заслуженного и известного в стране человека? Простите, но кто бы решился заикнуться об этом в инстанцию (ЦК) и какие для этого нужно было бы выдвинуть аргументы? Кроме того – по крайней мере в бытность мою председателем КГБ – исключалась возможность подставы кадрового чекиста, тем более такого уровня, за рубежом под легендой предательства. Ну а если касаться технологической, что ли, стороны дела, то Носенко по своим личным качествам совсем непригоден для подобной роли и никогда не был бы для нее отобран, ведь он к тому же был законченным алкоголиком. Еще в 1955 году хотели его уволить, но высокие покровители не допустили этого.

Из тех же публикаций, как мне рассказали, явствует, что первым, кто высказал американцам мысль, что Носенко наша подстава, был его предшественник по предательству Голицын. Думаю, что он видел в Носенко соперника и изобрел такую «подсказку», чтобы «изобличить» его и посеять у американцев недоверие к нему. Не исключено, что кто-то из наших работников в Союзе или за границей в беседе с агентурой или американскими разведчиками высказал предположение о «специальной миссии» Носенко, могло это произойти и под слуховым контролем в разговорах между собой за рубежом.

Ну а когда такая информация наложилась на «подсказку» Голицына, то уже появилась убежденность со всеми вытекающими для Носенко последствиями. Я все-таки думаю, что тогда наши противники еще плохо представляли принципы нашей работы, несмотря на имевшие место случаи предательства сотрудников КГБ».

Не хотелось бы навязывать читателю свое мнение, но не могу удержаться от следующего замечания: Идол скорее мог стать председателем КГБ, чем беззащитной подставой в стане противника.

Как бы ни оценивалась личность Носенко и его поступки, следует отметить, что информация, переданная им ЦРУ на тему «КГБ и Освальд», была в основном правдивой, хотя и излагалась перебежчиком в противоречивой форме.

Возможно, именно поэтому ЦРУ не решилось или по каким-то причинам не захотело предъявить Носенко и его данные об Освальде Комиссии Уоррена в качестве официальных свидетельств отношения КГБ к подозреваемому убийце президента.