КГБ и тайна смерти Кеннеди

Торжественная передача состоялась в сентябре 1967 года, а в конце октября АЕФОКСТРОТ переправляется из бункера на конспиративную квартиру под Вашингтоном. Теперь уже «верующие» сажают его на полиграф — результаты положительные. Новое заключение, тоже на нескольких сотнях страниц, известное как «Доклад Соли», но с противоположными выводами — искренность перебежчика несомненна.

Как только дело АЕФОКСТРОТА «уплыло» вместе с ним из Советского отдела, там спешно начали то, что на кораблях называют «большой приборкой». Все, кто непосредственно занимался им, включая начальника отдела Мэрфи, его заместителя по контрразведке Бэгли, одновременно эксперта по КГБ, были направлены в загранкомандировки, в основном в Европу. Заодно и других специалистов по «советским делам» (внутри ЦРУ их называли «славянами»), кто хоть в какой-то степени имел отношение к делу, перевели из Советского отдела в другие подразделения. На их места пришли люди из разных «географических» отделов, не знающие «советской» линии и даже не владеющие русским языком. Позднее один сотрудник ЦРУ метко назвал это «великой чисткой славян». Как в Москве по делу Идола, так в Вашингтоне по делу АЕФОКСТРОТА появились пострадавшие. Бюрократия пожирает собственных детей.

Спустя еще год, уже в октябре 1968-го, генеральный инспектор ЦРУ собрал за круглым столом всех лиц, заинтересованных в деле АЕФОКСТРОТА. Участвовали директор Хелмс, его заместитель адмирал Тейлор, Соли и другие сотрудники Службы безопасности, новый глава отдела Советской России и представители внешней контрразведки. Сам Энглтон в тот день был в госпитале. Генеральный инспектор сделал заявление, что дело против Носенко заведено необоснованно и велось неправильно. Затем он предложил, чтобы он был освобожден, устроен где-то на территории США и отношение к нему было таким же, как к любому перебежчику из России, выбравшему Соединенные Штаты. Обойдется это ЦРУ недорого и поможет избежать разрушительных последствий. Почти все присутствующие, кроме представителей внешней контрразведки, согласно кивнули. Хотя после «чистки» ряды «неверующих» поредели, держались они стойко. Они объяснили, что все еще полностью убеждены, что Носенко — агент-дезинформатор. Поэтому, соглашаясь с его освобождением, настаивают, чтобы вся информация, полученная в прошлом, так же как и передаваемая им в будущем, имела примечание: «От источника, который, вероятно, имел доступ, но чья надежность не установлена».

Вскоре Служба безопасности помогла Носенко приобрести дом в Северной Каролине. Ему компенсировали обещанные ранее суммы, положили ежегодный оклад в 30 тысяч долларов (почему-то сумма, опять кратная 30), приступили к оформлению американского гражданства. В обмен он должен был хранить гробовое молчание о своем трехлетием заточении, об обвинении в том, что был «посланцем Москвы», и последующем оправдании американской разведкой. Теперь ЦРУ старательно зализывало раны.

Зимой следующего, 1969 года АЕФОКСТРОТ под новым именем начал новую жизнь, а через некоторое время женился (это был его четвертый брак). Все произошло так, как он и предполагал, заявив советским дипломатам 14 февраля 1964 года в Вашингтоне, что собирается поселиться в США и принять американское гражданство, «но для этого, очевидно, потребуется какое-то время». Время действительно потребовалось. Проходит еще несколько лет, и услугами «самого противоречивого в ФБР перебежчика в истории Америки» начинают пользоваться и «верующие», и «неверующие» в ЦРУ. Он становится консультантом внешней контрразведки, правда, уже без ее многолетнего апостола, безуспешного охотника за «кротами» Джеймса Энглтона, уволенного в отставку.

Непосвященному может показаться, что это парадокс или нонсенс. Совсем наоборот. Нужны не столько услуги Носенко, сколько он сам: так легче держать его в поле зрения, что очень важно после столь длительного «дружеского» общения с ним. Кроме того, периодически перебежчику можно подбрасывать кое-какую информацию по конкретным делам под видом получения консультаций и поглядывать, а не последует ли на нее реакции с третьей стороны треугольника. Нельзя забывать, что именно внешняя контрразведка осталась при своем мнении об искренности АЕФОКСТРОТА. Может возникнуть вопрос, что это — проявление здравого смысла или паранойи? Прежде чем ответить, позволю себе немного пофилософствовать. За более чем тридцатилетний стаж работы в спецслужбах (из них почти четверть века — во внешней контрразведке) я пришел к заключению, что, говоря об участниках оперативной деятельности, следует различать профессиональную и клиническую паранойю. Все мои рассуждения и определения — результат практических наблюдений.