КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены

Для меня это было совершенной новостью. В резидентуру нам о таких вещах не сообщают. Нужно сказать, что, с моей точки зрения, ничего особенного я не совершил. Просто добросовестно делал свою работу. Мне удалось завербовать агента в объекте, куда мы не могли проникнуть около 15 лет. Были у меня и другие перспективные связи. Большое значение имело также и то, что у меня не было провалов и все шло гладко. О карьере своей я никогда не заботился. Меня всегда раздражали люди, которые считали месяцы и дни до очередного звания и должности. При этом моя карьера продвигалась очень быстро и в этом отпуске пошла еще выше. После встречи с начальником Управления «С» КГБ Юрием Ивановичем Дроздовым я был официально назначен начальником линии «Н» тегеранской резидентуры.

Вернувшись в Тегеран, я почувствовал изменение отношения к себе некоторых офицеров резидентуры. Их явно уязвило то, что я был повышен в должности. Ведь некоторые из них начинали вместе со мной. За моей спиной поползли грязные слухи и сплетни. Однажды жена одного из наших офицеров, работавшая в резидентуре в качестве машинистки, сказала мне:

— До чего же у нас злые и завистливые языки у людей. Кроме резидента, ты даешь мне больше всех работы. Я иногда удивляюсь, когда ты успеваешь это делать. В то же время некоторые твои «приятели» распускают сплетни о том, что ты ничего не делаешь, да и делать ничего не способен, потому что глуп, и что вся карьера твоя — это результат угождения начальству.

— Кто же эти «приятели»? — спросил я.

Она не хотела называть имена, не желая вмешиваться, однако затем сказала мне, что это были Арутюнов и Алиев.

Иман Алиев был из КГБ Азербайджана, и его направили в Тегеран от 8-го отдела ПГУ. В зависимости от результатов работы его могли оставить в Центре или отправить назад в Азербайджан по окончании командировки. Алиев всегда много разглагольствовал по любому поводу. Особенно он любил распространяться о том, как у него много работы в резидентуре. Это было плодом его воображения, так как многим в резидентуре было известно, что у Алиева нет ни одной перспективной связи. По прикрытию он работал в Культурном советском центре, который располагался довольно далеко от посольства. Это давало ему возможность просиживать там днями, ничего не делая. В конце концов резидент Шебаршин привлек Алиева к контактам с партией «Туде». Связной иногда начал приносить донесения в Культурный центр. Тут Алиев вообще чуть не лопнул от важности.

— У меня столько работы, — кричал он, когда его попросили помочь в обеспечении операции, — что я ее могу на двадцать человек разложить.

— Что-то этой работы не видно в резидентуре, — заметил оператор пункта «Импульс», который знал обо всех операциях.

— Об этом известно только лично резиденту, — многозначительно сказал Алиев.

Резиденту действительно было известно об «активности» Алиева. Именно поэтому, когда встал вопрос о сокращении численности резидентуры, Алиев был первым, кого отправили в Советский Союз.

Малхаз Арутюнов был полукровкой. Отец армянин, мать русская, родился в Азербайджане. Он окончил Высшую школу КГБ в Москве, после этого попал в разведку. Такой же толстый и округленный, как его друг Алиев, Арутюнов не был похож ни на одну смешанную в нем национальность. Он постоянно над всеми подсмеивался, однако юмор его был ядовитый и больше походил на сплетни. Перед резидентом он вел себя заискивающе, держа, как говорится, свой зад выше головы. Однако за дверью кабинета он был одним из самых ярых сторонников очернения Шебаршина в духе и традициях 8-го отдела. Он постоянно распускал слухи о том, что Шебаршин беспомощен, некомпетентен и что Центр им ужасно недоволен. По результатам работы он полностью соответствовал своему другу Алиеву. Во время сокращения от Арутюнова тоже избавились. Он был переведен в Генеральное консульство в город Исфахан.

Шебаршин как-то заметил в разговоре, что на меня поступают жалобы о том, что я стал высокомерен с товарищами по работе. Я ответил ему, что это сплетни чистой воды и мне известно, кто их распускает. При этом я заметил, что сплетни распускаются не только про меня. Шебаршин согласно кивнул, однако посоветовал мне быть осмотрительнее в поведении.

Это обвинение в мой адрес было полным абсурдом, потому что я — человек без амбиций и мне никогда не доставляло удовольствия командовать людьми. Это было против моей натуры.