КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены

Теория грабителей здесь не подходила, так как ничего украдено не было. Ясно, что последние события не были случайностью, а являлись звеньями одной цепи. САВАК знал Голованова еще по его первой командировке в Иран. Сразу же после его прибытия во вторую командировку в эту страну САВАК начал делать все, чтобы не дать ему возможность действовать. На Голованова и его семью оказывалось постоянное психологическое воздействие. Он постоянно находился под наружным наблюдением, причем слежка была совершенно и нарочито явной. За ним и его женой даже ходили в районе посольства в пешем варианте, дыша в затылок. Голованов на эти провокации не реагировал, не паниковал, а продолжал спокойно работать. Больше всего САВАК раздражало то, что они не могли поймать Голованова за руку при проведении операции, несмотря на всю сосредоточенность слежки вокруг него. Голованов был человеком хладнокровным и прекрасно владел методами обнаружения слежки. Революция на время прекратила давление на моего шефа. Однако теперь, когда новые силы безопасности начали действовать, они решили завершить начатое. Они видели, что арест Голованова должного эффекта не произвел и покидать страну он не собирается. Тогда ему был сделан «тонкий намек» в виде разгрома его дома. Наглость этой последней акции превосходила все то, что они делали против нас до сих пор. Открытое вторжение на посольскую территорию еще никогда не практиковалось. Но от новых властей можно было ждать всего. По мнению резидентуры и Центра, если Голованов останется в Иране, то против него будут применены чисто физические меры. Было принято решение срочно вывести Голованова из Ирана. Причем Голованова нужно было вывести так, чтобы иранцы об этом не догадались. Иначе они устроят ему ад на таможне. Мы пришли к выводу, что для того, чтобы провести иранскую безопасность, Голованова нужно отправлять из Ирана одного, без семьи и вещей, неожиданно и рейсом не «Аэрофлота», а иностранной авиакомпании. Как раз на следующий день иранская авиакомпания совершала рейс в Дамаск. Вот и было решено отправить Голованова этим рейсом. Билет был приобретен нашим агентом в «Аэрофлоте», и имени Голованова на билете при покупке не было. Оно было внесено в билет перед самым отлетом. В аэропорту Мехрабад все формальности по регистрации билета были выполнены без присутствия Голованова. Получив сигнал о том, что все готово, мы выехали в аэропорт двумя машинами. Голованова сопровождали четыре человека: три консульских сотрудника и оперативный водитель. Все офицеры КГБ, и все хорошо физически развиты. Голованов нервничал, но держался достойно. Мы вошли в здание аэропорта, когда уже была объявлена посадка, и сразу же прошли через все контроли. Это было просто, так как багажа у Голованова не было. Мы как дипломаты имели право проходить через пограничный контроль аэропорта. Уже перед самой посадкой в автобус для следования к самолету мы заметили какую-то суету среди группы служащих аэропорта. Вдруг один из них подошел к нам и спросил, кто из нас Голованов, и попросил предъявить паспорт. Вместо паспорта Голованов дал ему дипломатическую карточку. Этого хватило. Служащий сравнил фотографию с оригиналом и вернул документ. Мы хотели проводить Голованова до самого самолета, однако представители из той самой группы нам этого не позволили. Голованов был сопровожден до самолета сотрудником «Аэрофлота». Вскоре самолет благополучно взлетел. Мы покидали аэропорт с чувством того, что этот раунд выиграли мы. На пути мы обменялись любезными улыбками с группой служащих аэропорта, среди которых был известный нам сотрудник САВАК.

Всю меру нашей победы мы осознали только тогда, когда отправляли семью Голованова в Москву. В этот день здание аэропорта кишело корреспондентами газет. Они бегали и спрашивали у всех, где Голованов. Было видно, какое представление и паблисити готовили иранские власти из отъезда Голованова. Однако ничего у них из этого не вышло.

После отъезда Голованова я был назначен старшим в линии «Н». Перед отъездом Голованов передал мне официально все дела, которые я и без того хорошо знал. Однако теперь к моей работе прибавилась еще одна неприятная обязанность. Мне теперь приходилось вести всю переписку с Центром по линии «Н». Второй офицер линии «Н» работал в советском госпитале. Он прибыл не так давно на замену Харлашкина, однако уже зарекомендовал себя толковым и способным разведчиком. Не было смысла засвечивать его перед иранцами частыми посещениями посольства.

Вскоре настало время моего отпуска, и я отбыл в Москву. Центра мне опасаться было нечего, так как работа линии «Н» шла хорошо.

— А, знаменитость, — приветствовал меня один из моих приятелей.

— Ты это о чем? — не понимая, спросил я.

— Ты у нас теперь знаменитость. Про тебя нам тут на всех собраниях уши прожужжали. «В условиях сложной обстановки в Иране добивается положительных результатов в работе» и прочее.