КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 2

— Исправлять нечего! — Витяня мотнул головой и прикурил очередную сигарету. — Ошибка была изначальной. Тот самый случай, когда никто не виноват, когда оба — совершенно правы…

— Я знаю, вы говорите правду, — Ингрид кивнула головой, словно отвечая на собственный вопрос.

— Вы сказали, что мне не подходит мое имя. А что еще мне не подходит, Ингрид?

— Вы и вправду хотите это знать? — тихо спросила женщина.

— Да, хочу.

— Почему?

— В ваших интуитивных озарениях есть своеобразная красота. Или очарование, если хотите…

— А вы не испугаетесь?

— Нет, — покачал головой Мишин. — Я вообще-то мало чего боюсь.

Ингрид окинула Мишина таким пронзительным взглядом, что внутри у него словно все оборвалось. Но это не был ни страх, ни предчувствие беды… Колдовская манера Ингрид говорить то, чего она знать никак не могла, действовала на Мишина как наркоз — расслабляющий, покойный…

— Вам, Виктор, не подходит практически все, — быстро, точно стремясь избавиться от выполнения неприятной процедуры, заговорила девушка. — Вам не подходит этот бар… Покрой вашего костюма… Копенгаген… Ваше происхождение и язык, на котором вы говорите… Друг моего отца, с которым вы общались у меня дома, вам тоже очень не подходит. Он, по-моему, не подходит вам больше всего… Цюрих, откуда вы прилетели, вам тоже не подходит… Это все не ваше, это все словно с чужого плеча и вам это в тягость… Вы мучаетесь от того, что вынуждены носить чужое, что лишены возможности быть собой…

— Но что-то же должно мне подходить?

— Машина, на которой вы собирались приехать в Копенгаген, если бы не летали самолеты.

— А вы, Ингрид? — негромко спросил Витяня. — Вы мне тоже не подходите? Вы тоже с чужого плеча?

— О нет! Как раз я вам очень даже подхожу, — несмотря на то что девушка улыбалась, говорила она совершенно серьезно.

— Почему?

— Наверное, потому, что я и сама-то не очень подхожу к своей жизни. В этом плане мы с вами чем-то похожи…

— Вы мне льстите, — пробормотал Мишин, закуривая очередной «Житан» без фильтра.

— Ничуть! — Темные глаза Ингрид влажно блеснули. — Я чувствую в вас прилив какого-то чувства к себе. Вполне возможно, с вашей стороны это очень даже серьезно… Да и сама я сейчас явно не в своей лучшей форме. Отвечаю на ночные звонки… Как старшеклассница срываюсь на свидание… Разговариваю с совершенно посторонним мужчиной о вещах, которые даже очень близкому человеку не всегда скажешь… Меня ведь воспитывал отец, Виктор. Если, конечно, круглосуточное пребывание в четырех стенах наедине с Гизеллой можно назвать воспитанием единственной дочери…

— А кто такая Гизелла?

— Моя нянька. И единственная женщина в нашей семье после гибели матери.

— Почему единственная? А вы, Ингрид?

— Я? Боже упаси! Право быть женщиной мне предстояло заслужить. Когда я была совсем уже взрослой девушкой, после окончания школы, и впервые в жизни накрасила губы, чтобы пойти на самую обычную вечеринку с друзьями, мой отец сказал: «Немедленно сотри с губ эту гадость! И помни: женщина — это прежде всего гармония духовности, нравственная чистота, которой претят все эти шаманские ритуалы с окрасом лица и волос, стыкующиеся с бессмысленными кусочками металла в ушах и на пальцах…» Вы знаете, Виктор, несмотря на то, что мой отец был прекрасным архитектором и созидание вместе с чувством прекрасного было заложено в нем от рождения, никто не умел так уничтожать… Впрочем, возможно, отец просто отыгрывался на мне. Мама ведь умерла совсем молодой…

— А вы тогда стерли помаду, Ингрид?

— Мало того, с тех пор я ни разу не красила губы и практически возненавидела косметику, — улыбнулась женщина. — Разве вы не видите?

— Вижу, — кивнул Мишин. — У вашего отца действительно хороший вкус. Глядя на вас, Ингрид, начинаешь совершенно по-новому понимать эту фразу. Как вы сказали? Гармония духовности, да?

— Вы действительно так думаете? — Ингрид прищурилась, словно вдруг стала плохо видеть.

— Да, — кивнул Витяня. — Я как-то не очень привык вести подобные разговоры. Но сегодня, наверное, какой-то особенный день… Короче, вы не просто красивы, Ингрид. Вы красивы изнутри… Это что-то большее, чем сочетание глаз, бровей и линии губ…

— Боюсь, что мой отец, будь он жив, никогда бы с вами не согласился. — Ингрид скорбно покачала головой. — Я так старалась угодить ему, что была обречена на неудачу с самого начала. Что же касается моего практически полного отказа от косметики, то отец виновен в этом лишь отчасти. Основная заслуга принадлежит моему бывшему мужу, который имел собственную точку зрения на все жизненно важные процессы. В том числе на то, как именно должна выглядеть замужняя женщина…

— Кажется, я понимаю: муж был прямой противоположностью вашего отца?