Хааст Хаатааст

Решив не отправляться пока в зал вылета, Хааст уселся за столиком в кафе и заказал себе завтрак. Он вспомнил еще одного Наполеона, которого знавал в детстве – самого настоящего, человеческого, живого. В каждом большом и малом городке Малороссии и Украины всегда обретается пара-тройка привычных и узнаваемых сумасшедших, которые являются неотъемлемой частью городской культурной атмосферы. Они все время на виду, зимой и летом одним цветом, вечно куда-то спешат в одних штанах, без рубахи; их подкармливает любое кафе и власти не стремятся упечь их в приют для слабоумных, или, как раньше говорили, в сумасшедший дом. Если честно, то когда посещаешь такой маленький городок и видишь, как угощают хлебом местного сумасшедшего, то именно тогда понимаешь – в этом местечке все хорошо, здесь есть душа, которая питается соками столетий, старинным духом заботы о блаженных и юродивых, людях Божьих и Богом обиженных. Лишь туристы косятся на них, как на обычных бомжей, но местные любят их, как любят свою землю, ибо родная земля рождает много разного, и все это, без исключения – близкое и дорогое сердцу. У Хааста в его квартале в Феодосии жил как раз такой юродивый, которому, за его неизменную треуголку, дали кличку «Наполеон». Звали его Федором, он вовсе не считал себя Наполеоном, но рассказывал всем при встрече одну и ту же историю – как он был большим ученым в закрытом военном институте, специалистом по вибрации, и разрабатывал всякие шпионские жучки и гаджеты, способные услышать даже приглушенный разговор за сто метров, по мельчайшей вибрации стен. Как злые американцы следили за ним и травили его ядом и хотели задавить машиной, а потом и свои начальники, продавшиеся госдепу, уволили его и лишили всего. Он всегда при беседе горячился, требовал дать ему ручку и бумагу и кричал, что сейчас все докажет. Действительно, если ему предоставляли такую возможность, то он чертил что-то, писал формулы, и, тыкая в собеседника ручкой, умолял о понимании и поддержке: «Ну, вы видите, вы убедились теперь, что я прав?». С ним всегда соглашались и предлагали специально захваченный для него из дома пирожок или котлету, он радостно брал грязными руками и тут же торопливо съедал, широко улыбаясь и роняя крошки на землю. Краснощекий и толстопузый, он ходил круглый год в треуголке, а кроме нее, лишь в одних полосатых шортах, больше похожих на трусы, и даже когда в Феодосии лежал снег, отказывался от предлагаемой одежды, утверждая, что ему совсем не холодно. Мальчишке Хаасту было интересно, куда же Федор постоянно торопится, и правда ли, что он – бывший ученый, но мама неизменно отвечала одно и то же – «Все мы очень спешим по делам, которые сами выдумали себе, и все мы, в той или иной степени, сумасшедшие. Возьми-ка, лучше, из буфета вчерашнюю булочку, догони его, отдай ему».

Так Хааст предавался воспоминаниям и завтракал; до посадки на рейс оставалось еще полтора часа; постепенно отвлекшись от своих дум, он стал разглядывать пассажиров, и вдруг знакомая походка привлекла его внимание вдалеке, у самого входа в здание аэропорта. Это была Елена, она приближалась точно к тому кафе, где сидел Хааст, хотя и не видела его. Хааст решил не окликать ее – Елене было запрещено общение с ним. Елена искала кого-то, она бродила вокруг, обошла весь зал регистрации, еще и еще раз. Она искала его, это было понятно. В очередной раз подойдя к его кафе, она, наконец, увидела его и подошла. Она была бледна и болезненно худа, круги и морщины под глазами свидетельствовали о бессонной ночи.

– Елена, здравствуйте. Что вы здесь делаете, ведь повсюду камеры, вам же нельзя со мной разговаривать! – сказал Хааст, пересаживаясь в другое кресло, так, чтобы камера смотрела на них сзади.

– Да мне уже все равно. Здравствуйте, Хааст. Хорошо, что я вас застала.

– Что случилось, Елена?

– Да так. Подумала в последний раз пообщаться с вами. Вы знаете, я вчера подала Леонарду заявление об уходе.

– Да что вы? Почему? А как же дом?

– Дом…да уж, этот дом. В общем, Хааст, съезжаю я оттуда. Не может Вера в этом доме, с этими ребятами в районе. И я не могу. Возьму ипотеку и куплю нам квартиру в хорошей новостройке неподалеку от рыбацкого поселка. Вера будет счастлива.

– Обратно в поселок? А как же Верина астма?

– Да что-то я не заметила особых улучшений в этой северной бухте. Вокруг сплошной снобизм, всякие менеджеры живут, начальники. Ну и дети соответствующие. Вера после первых дней в школе в полном шоке. А в поселке главное – жить подальше от рыбной фабрики, и тогда с астмой все будет не так плохо.

– Ну и дела! – воскликнул Хааст. – А почему же вы уходите из МЧС?