Khabibtime

В первое утро мы совершили кросс по берегу моря. Бегать по песку – дело приятное, мягкое, но очень нагрузочное. После бега поработали в парах, отрабатывая так называемые пятнашки. Борьба в стойке стала завершением утра. Это была мощная тренировка, а не разминка, к которой я привык. Передохнув, я тут же окунулся в обеденную тренировочную программу. Здесь меня ждали борьба и грепплинг. И всё в напряжении. Всё на пределе моих возможностей на тот момент. Опять немного сна и отдыха. Вечер. Тренировка. Мы надели куртки-самбетки. Два часа борьбы и ударной техники по правилам боевого самбо. Тот день я запомнил на всю оставшуюся жизнь. Я, человек, стабильно тренировавшийся дважды в день шесть дней в неделю, еле-еле доковылял до своей кровати и вырубился.

Моё убеждение в том, что я нахожусь в отличной физической форме и в высшей степени готовности к соревнованиям любого уровня, отец разбил в пух и прах в первый же день сборов.

В тот вечер я уснул, испытывая чувство полной душевной удовлетворённости. Отпахал!

Мои эмоции утром второго дня было не просто трудно, а невозможно сравнить с мыслями и ощущениями за восемь часов до этого. Я был просто разбит! Во мне болело всё! Даже натренированные, как я думал, ноги и спина буквально изнывали.

Тем утром я узнал о существовании таких мышц, о наличии которых в собственном теле даже не подозревал.

Три тренировки ежедневно в течение последовавших за этим трёх недель стали для меня мощнейшим испытанием. На сборах я был самым младшим в команде. Все те, кого отец привёз тогда на берег Каспийского моря, были старше меня в среднем на три-пять лет. Нагрузочная и тренировочная программы были составлены под них. Моё присутствие в этом случае не учитывалось. Оно вообще нигде не учитывалось. Я вкалывал наравне со всеми без оглядки на условности.

Включив меня в состав команды на сборы, отец, как я тогда полагал, давал мне шанс проявить себя. Однако после первых двух-трёх дней я пришёл к выводу, что тренер меня проверяет. День за днём мы выполняли сумасшедшее количество упражнений. Мы бегали по берегу моря и в горы.

Это были километры боли и воли, напряжения и терпения, испытаний и маленьких побед над собой. Думать о том, что мне нужно, а что не пригодится, просто не было времени. Я тупо делал всё, что делали другие. Иначе я рисковал потерять расположение отца и ещё долго не входить в число бойцов, которых он не просто тренировал, но и готовил к соревнованиям.

Первую неделю сборов я не чувствовал, насколько перегружено моё тело. Таких ощущений у меня ещё не было. Мне шестнадцать лет, я прохожу тренировочный сбор с чемпионами и мастерами спорта. Это было главной мотивацией для меня. Я и не думал о том, какую роль эти три недели сыграют в моём бойцовском становлении.

Я очень устал. Моё тело буквально требовало от меня отдыха, причём максимально продолжительного.

Парни уехали на чемпионат мира, проводившийся в Москве.

Короткий отдых пошёл мне на пользу. Однако ещё большую, ни с чем не сравнимую пользу я извлёк из сборов.

Читатель, ты бы видел лица парней, которых я теперь раскидывал в зале!

До отцовского трёхнедельного тренировочного лагеря в схватках с некоторыми парнями в нашем зале мне было сложновато, а теперь всё шло как по маслу.

Молодой организм в течение трёх-пяти дней восстановился, тело было готово к новым нагрузкам, сознание очерчивало передо мной интересные перспективы в новом для меня виде спорта.

Я понял, что оптимальные для соревнований кондиции набираю только на сборах. Тренировки в зале, безусловно, позволяли постоянно находиться в добротном состоянии, давали возможность больше спарринговать и практиковаться с разными парнями. Однако фундаментом этого здания были тяжелейшие сборы под руководством отца.

Теперь я делал всё для того, чтобы папа брал меня на все сборы. В календарном году таких тренировочных лагерей было шесть-восемь. Проводились они в различных географических условиях, природно-климатических зонах, с упором на развитие определённых навыков.

Я чувствовал, что набираю обороты. Причём это были обороты не тренировочные, а уже боевые. Видел это и отец.

С этого у нас началась очередная глава отношений из серии «папа, разреши мне».

Я настойчиво добивался возможности выступать. Отец столь же неотступно всячески ограждал меня от этого. В начале 2006 года главным аргументом папы в наших беседах стала мысль о том, что пара-тройка хорошо проведённых сборов ещё ничего не значат, а молодой организм, не привыкший к подобным нагрузкам, в любой момент может дать сбой. Эту мысль в сознании отца я пытался разбить своей добросовестной работой и на сборах, и в зале.

Папа понимал, что к середине 2006 года эта причина не подпускать меня к соревнованиям канет в Лету. К осени я уже демонстративно показывал отцу, что готов к серьёзным турнирам. Делал я это, выигрывая в зале на спаррингах и практиках у ребят, на которых отец уже основательно полагался. Эти парни порой были прилично старше и где-то опытнее меня, но это было неважно. Я выигрывал и просил отца дать мне возможность попробовать себя в реальном бою.