Хаджи

— С самого начала, — говорил господин Салми, — евреи врали, что это они открыли Закон и написали Библию. Они лгали, что Авраам был еврей. Он был мусульманин. Христиане — тоже неверные, но их не надо ненавидеть так же, как евреев. Иисус был послан на землю мусульманами и спасен Аллахом. Иисус стал пророком Ислама. Мы не верим, что у Аллаха есть дети человеческого облика, и Иисус не был сыном Бога, как утверждают христиане. Стало быть, христиане тоже лгут об Иисусе и тоже должны подвергнуться суровому наказанию, ибо они тоже не признают Мохаммеда последним посланцем Аллаха.

В начале года, когда читали суру 3, многие проявили любопытство. Один мальчик спросил господина Салми, как это Авраам мог быть мусульманином более чем за две тысячи лет до того, как эту религию основал Мохаммед. На лице господина Салми выступила испарина, и вся голова стала влажной. Ответом господина Салми были десять ударов указкой по заднице этого мальчика.

Иногда, сидя во дворе, мы пытались разгадать послание Мохаммеда. Нас смущали даты и имена и многие несовпадения. Казалось, Коран что-то напутал насчет Девы Марии, которая якобы родилась за несколько столетий до Иисуса, но мне не хотелось вопросами навлечь на себя указку господина Салми.

А кроме того, спрашивать было бесполезно. Если человек не святой либо большой ученый, следовать Корану невозможно.

Сура 3 в 114 и 116 стихах предостерегает благоверных, то есть нас, мусульман, от дружелюбия к евреям, потому что они вероломны и счастливы тогда, когда благоверным плохо.

Сура 7 предупреждает, что евреи не могут ночью спать из опасения, что мусульмане разберутся в их заговоре против Аллаха.

Сура 16 показывает, что евреи продажны, потому что отвернулись от ислама, и мусульмане правы, что призывают к их наказанию.

От суры 2 до конца Корана в суре 114 Мохаммед устанавливает все правила жизни для благоверных, чтобы они могли воссоединиться с ним в раю. Нам всем нравилось, как ислам объявил вечную войну неверным, и все мы надеялись остаться в живых, победив их.

Когда у господина Салми голова становилась совсем мокрой, он часто взвизгивал:

— Мы в арабских странах знаем, как поступить с евреями и неверными. Сура 22 говорит нам об этом лучше, чем что-либо другое. Попрекаемый евреями в Медине, Мохаммед говорил, что «проявив холодность, они, евреи, уклонились с пути Аллаха; для них в этом мире уготовано унижение, а когда настанет день воскрешения, мусульмане заставят их почувствовать вкус наказания сожжением».

Раз или два перед тем, как идти в школу, я пытался задать вопросы о Коране дяде Фаруку, но в ответ получал шлепок, а если был за пределами досягаемости — угрозу.

Единственной сурой, которую большинство мусульман знало и понимало, была сура 1, простая молитва из семи строчек. Как и все суры, она начинается словами: «Во имя Аллаха, милостивого, сострадающего». Это молитва, обращенная к Аллаху, признающая за ним силу Судного Дня и умоляющая почитателя оставаться на тропе праведности. Остальное в исламе и Коране оставлено на объяснение святыми людьми, ибо у нас нет формального священнического сана.

Всякий день, когда мы с мамой шли мимо киббуца Шемеш, мне было все более любопытно. Когда маме снова разрешили остаться в доме, мой брат Омар взял палатки на базаре. Омар был ленив, и меня тяготило, что я завишу от него, чтобы вовремя попасть в школу.

Я так хорошо читал и писал, что отец начал понимать, как ценно для него мое великое будущее. Всякий раз, когда представлялась возможность, я старался подобраться к нему, но всегда возле него был Камаль, который отрезал мне дорожку. Но я был смелый, потому что становился грамотным, и однажды вечером я посмотрел отцу прямо в глаза и попросил разрешения съездить автобусом в Рамле и обратно. Туда ходил арабский автобус, и предупредив меня, чтобы я никогда не ездил еврейским автобусом, отец согласился.

Мое любопытство относительно киббуца Шемеш усиливалось по мере того, как господин Салми все больше говорил нам об их язычестве. В своем воображении я рисовал ужасы, которые там творятся, и часто говорил об этом с ребятами в деревне. И хотя никто из них никогда не был в киббуце, они, казалось, знали о нем все.

Лучшего моего друга звали Иззат. Он был моего возраста, но дружбу затрудняло одно серьезное обстоятельство. Вся его семья была изгнана деревенскими в наказание за то, что их отец работал на еврейском поле. Полагалось никому не разговаривать ни с кем из семьи Иззата. Но поскольку мы были лучшими друзьями, я осмелился нарушить это правило. Иззат всегда ждал меня на автобусной остановке, и незаметно для других мы проделывали длинный путь до деревни. Однажды, дождавшись моего автобуса, Иззат запыхаясь сообщил мне, что точно знает настоящую историю. Замужняя еврейская женщина занималась любовью с другим мужчиной. Муж это обнаружил, отрубил любовнику голову, а жене разрезал живот, засунул туда голову и снова зашил.