Хайдеггер: германский мастер и его время

22 апреля он написал Карлу Шмитгу, приглашая его к сотрудничеству – теперь, когда в университете сложилась новая ситуация. Правда, надобности в подобных призывах не было; Шмитт уже сотрудничал с национал-социалистами, хотя и по соображениям, противоположным тем, что двигали Хайдеггером: Хайдеггер хотел революции, Шмитт – порядка. На пленарном заседании избрали не только ректора, но и новых членов ученого совета – людей умеренных взглядов, по большей части старых консерваторов; предполагалось, что Хайдеггер будет вынужден считаться с их мнением. Но Хайдеггер не попался в эту западню: он просто перестал созывать ученый совет. Еще до торжественной церемонии передачи должности ректора он объявил (в речи, произнесенной 27 мая), что в университете вводится «принцип фюрерства» и что отныне будет осуществляться политика гляйхшалтунга. Вскоре после 1 мая, «Национального дня труда», он демонстративно вступил в НСДАП. Конкретная дата его вступления в партию была предварительно согласована (с учетом тактических соображений) с партийными инстанциями. Его обращение к студентам и преподавателям с призывом принять участие в первомайских торжествах было выдержано в стиле приказов о мобилизации. В этом циркулярном письме говорилось: «Созидание нового духовного мира для немецкого народа станет важнейшей задачей немецкого университета. Это – работа национального масштаба, исполненная высочайшего смысла и значения». Когда имперский комиссар обороны Роберт Вагнер – тот самый организатор кампании травли социал-демократов, ответственный за отправку оппозиционеров в концлагерь Хойберг, – в первых числах мая был назначен имперским наместником Бадена, Хайдеггер направил ему энергичное приветственное послание: «В высшей степени обрадованный Вашим назначением на пост имперского наместника, Вас, вождя нашей родной пограничной области, приветствует боевым «Зиг хайль!» ректор Фрайбургского университета. Подпись: Хайдеггер».

20 марта Хайдеггер поставил свою подпись под телеграммой Гитлеру, составленной несколькими национал-социалистскими ректорами университетов. В телеграмме содержалась просьба перенести на более поздний срок дату встречи фюрера с делегацией «Союза доцентов», и просьба эта обосновывалась так: «Только руководство [Союза], избранное заново на основе принципа гляйхшалтунга, будет пользоваться доверием высшей школы. Кроме того, нынешнее руководство вызывает сильнейшее недоверие со стороны немецкого студенчества».

26 мая, накануне торжественной церемонии по случаю его вступления в должность ректора, Хайдеггер произнес свою первую публичную речь – в день памяти Лео Шлагетера, члена «Добровольческого корпуса»[269], который был расстрелян в 1923 году по приговору военно-полевого суда за организацию террористических актов против оккупационных французских властей в Рурской области. В националистических кругах Шлагетер считался мучеником за народное дело[270]. Хайдеггер испытывал особо теплое чувство к Шлагетеру еще и потому, что тот тоже был питомцем констанцской семинарии «Дом Конрада». 26 мая исполнилась десятая годовщина со дня гибели Шлагетера; эта дата во Фрайбурге, как и повсюду, отмечалась с большой помпой.