Хайм

Эти двое застыли как громом пораженные. «Не ожидали, а? Теперь ваша очередь удивляться, дорогие мои», – злорадствовал я, поглядывая на их вздернутые брови и полуоткрытые рты. Оставалось надеяться, что моя собственная физиономия смотрелась менее глупо минуту назад, когда я впервые услышал имя Найт, с которым хозяин обратился к хозяйке. Я всегда неплохо владел собой, а уж в последнее время меня и вовсе трудно чем-либо поразить. Когда с тобой происходят действительно большие события, ты перестаешь обращать внимание на мелочи, какими бы странными они ни казались. Но с этим Найтом жизнь все же ухитрилась застать меня врасплох.

Самым удивительным следовало признать тот факт, что я не подумал о подобном варианте раньше. Найт! Конечно же, Найт! Ну кому еще я мог понадобиться на этой земле? Это ведь он доставал меня в Хайме своими уговорами, жалобами, мольбами – он, и никто другой. И когда началась эта пахнущая шантажом история с вирусом, естественно было бы взять под подозрение именно его, Найта. Понятия не имею, почему я упустил из виду такое логичное объяснение. Наверно, потому, что в грош не ставил этого великовозрастного кретина – не предполагал, что он способен на что-либо, кроме участия в детских аттракционах и сочинения тупых рекламных объявлений. А может, мне в принципе не приходило в голову, что интернетовская игра может выбраться за пределы компьютерного экрана…

Но факт – она выбралась, и еще как! Особенно хорошо это чувствовалось здесь, в зале, где компьютерные экраны использовались в качестве стенных обоев. Значит, эта тетушка и есть Найт… ну-ну… а мужчина? Он явно посвящен во все ее тайны. Неужели это Постум? Вот был бы смех! А почему бы и нет? Ведь мир Хайма настолько не соответствует реальности, что области их пересечения непременно должны выглядеть нелепо. Например, благородный красавец-джентльмен с говорящим именем Найт в лице неопрятной пожилой толстухи. Или бледный доходяга неопределенного возраста, играющий роль резвого пятилетнего мальчугана. Или я сам, представляющий в этом балагане загадочную женщину по имени Трай, не слишком ответственную мать семейства…

Впрочем, я плохой пример. Я никогда не любил эту игру, ввязался в нее едва ли не помимо собственной воли и играл скорее по инерции, чем по желанию. Да и «ввязался» – сильно сказано. Никуда я сам не ввязывался, это меня ввязали, поставили перед фактом. Наверно, нужно было сразу отказаться, но мне тогда еле-еле хватало сил на то, чтобы дышать, держать голову над поверхностью… – поверхностью чего? Реки? Жизни? Небытия? Тьфу, не знаю, отстаньте, ладно? Над поверхностью, точка. Мне было не до споров, даже молчаливых, даже с самим собой. Я плыл по течению… – значит, все-таки река, потому что и «плыл», и «течение»; получается, что и «поверхность» – поверхность реки… да-да… хотя при чем тут река? Ну при чем тут река? Мысли путаются, причем давно уже, плохой знак.

Трай – вот что понравилось мне тогда. Имя, отрицающее необходимость имени. Ведь «трай» означает «попытка». Попытка что-то совершить, во что-то сыграть, кого-то убедить. Попытка жить. Постоянное имя требуется чему-то постоянному, окончательному, хорошо опробованному и отлаженному, сделанному набело, начисто, на века, если не навсегда. Например, звездам, или горам, или рекам. А нам? Какой смысл давать имена нам, едва держащим свои головы над поверхностью этих рек? Мы всего лишь попытки, не более того, однодневные экземпляры ходовых испытаний. Наскоро слепленные, ненадолго рассчитанные, набитые мусором несуразных путаных мыслей.

Вот и наш мальчик закономерно не получил имени – вообще никакого. Мы с женой называли его Он. Он поел? Он спит? Как Он сегодня? Вполне достаточно для не слишком удачного пробного экземпляра. Мы долго не заводили детей – так бывает: отвлекались на другие дела, казавшиеся более важными. Сейчас-то я вижу, что мысли путались уже тогда, но в то время они казались весьма логичными. Последовательно обусловленный ход мыслей называется логической цепочкой. Мы жили в коконе своих логических цепочек.

Когда жена забеременела, кокон лопнул: удивительно, насколько незначительными выглядят все эти цепи и нити в сравнении с действительно большими вещами. По-моему, я уже упоминал об этом совсем недавно… неважно… какая разница? В такие моменты думаешь, что единственной по-настоящему большой вещью является зарождение новой жизни, причем не просто новой, но имеющей отношение к тебе лично, сотворенной тобою. И ты чувствуешь странную радость, поначалу принимаемую за радость Творца, что неверно, но все равно ужасно льстит самолюбию.