Халхин-Гол/Номонхан 1939

Тем временем политика Гитлера направляла Германию еще дальше от японской позиции. Сопротивление Чемберлена дальнейшей германской экспансии после марта 1939 выражалось не только в его гарантиях Польше, но и в ускорении перевооружения и, наконец, в беспрецедентном требовании ввести призыв в британскую армию в мирное время. Значимость этих мер в Берлине поняли еще и по отказу Польши выполнить требования Германии по Данцигу и Польскому коридору. Теперь Гитлер осознавал, что, имея дело с Польшей, он столкнется не только с дипломатическими протестами. Он все еще надеялся запугать Великобританию и Францию и заставить их отступить, но если дело дойдет до войны с Польшей, он правильно полагал, что его Вермахт к войне готов. Однако, повторения ошибки 1914 года следовало избегать любой ценой. Гитлер не хотел воевать с Великобританией, Францией и Россией одновременно. И если он удовлетворит желание Японии о военном союзе против СССР, это может заставить Сталина пойти на союз с Англией и Францией. Поэтому германские дипломаты упорно сопротивлялись усилиям Токио повернуть предполагаемый союз против Москвы. И сопротивление это только усилилось после заявления Астахова. Риббентроп направил германскому послу в Токио Отту следующие инструкции относительно предлагаемого союза: "абсолютно исключено, чтобы в каких-либо статьях договора имелись антисоветские тенденции". Это, конечно, лишало союз его основной ценности для Японии. Японское правительство, напротив, формально желая общего военного союза, добивалось от Германии согласия на секретную статью в договоре, которая освобождала бы Японию от обязательств воевать с западными демократиями, и позволила бы секретно проинформировать Лондон, Париж и Вашингтон, что германо-японский союз направлен исключительно против СССР. Естественно, для Берлина это было неприемлемо.

В свете настолько расходящихся интересов Токио и Берлина, не удивительно, что переговоры так и не привели к выработке договора, приемлемого для обоих правительств. Тем не менее, они продолжались и в августе 1939. Кроме того, благодаря усилиям Рихарда Зорге, советского разведчика в Токио, Москва была в курсе секретных германо-японских переговоров и знала о намерении Японии сделать предполагаемый альянс исключительно антисоветским. Это тоже было частью политического фона, на котором началось германо-советское сближение.

Прежде чем перейти к эндшпилю этих дипломатических и геостратегических устремлений - а именно, к заключению советско-германского Пакта о ненападении - следует рассмотреть еще один важный фактор, часто упускаемый из вида: это крупномасштабные советско-японские пограничные конфликты 1938 и 1939 гг.

 

 

 

 

Глава 3

Хасан/Чжангуфэн

 

Спустя год после инцидента на Амуре в июне 1937 враждебность между Японией и СССР еще больше усилилась. В основном это было из-за японо-китайской войны. Все большая вовлеченность Японии в войну в Китае позволяла Москве занять более твердую позицию в отношениях с Токио. Советская помощь Китаю приводила в ярость японцев, а проникновение советских войск в северо-западную китайскую провинцию Синьцзян вызвало тревогу и еще большую враждебность в Токио. Атмосфера советско-японской враждебности еще больше раскалялась из-за увеличившегося числа нарушений границы и пограничных стычек. Эти стычки достигли нового пика в июле-августе 1938, когда пограничный спор на стыке границ СССР, Маньчжоу-Го и Кореи перерос в крупномасштабное сражение, пробудившее призрак второй русско-японской войны.