Халхин-Гол/Номонхан 1939

Утром в пятницу 20 июля военный министр генерал Итагаки Сейсиро направился в императорский дворец в центре Токио, чтобы получить разрешение императора на использование силы у Чжангуфэна. Это считалось чисто формальной, почти ритуальной процедурой, ибо, хотя, верховное командование вооруженными силами Японии принадлежало императору, в современный период императоры редко пользовались этой прерогативой. Однако, министр иностранных дел Угаки и военно-морской министр Йонаи уже успели сообщить императору свои убедительные возражения относительно наступательной операции у Чжангуфэна - и командование армии об этом не знало. Император приказал своему адъютанту сообщить начальнику штаба армии и военному министру, что "неофициально" решено не давать высочайшего одобрения на операцию, и им нет необходимости являться во дворец по этому вопросу. В точности неизвестно, почему пожелание императора так и не было передано, но все источники сходятся на том, что генерал Итагаки, так и не узнав об изменившейся ситуации, настоял на аудиенции, на которой испросил разрешения мобилизовать войска для операции у Чжангуфэна. Император, раздраженный упрямством своего военного министра в вопросе, на который уже был дан отрицательный ответ, намеренно спросил Итагаки о мнении военно-морского министерства и министерства иностранных дел. Итагаки ответил, что с обоими министерствами уже проведены консультации, и их главы выразили согласие на применение силы у Чжангуфэна. Император, поняв, что Итагаки сознательно обманывает его, сделал выговор военному министру "в весьма резкой и нехарактерной для него манере". Императорский гнев, возможно, усиливался тем фактом, что Итагаки был одним из двух главных заговорщиков, стоявших за Мукденским инцидентом 18 сентября 1931 - типичным примером гекокудзё, за которым последовал захват Японией Маньчжурии. Император назвал "отвратительными" и Мукденский инцидент и инцидент у моста Марко Поло, и предупредил: "Ничего подобного больше не должно произойти". Потрясенный Итагаки покинул императорский дворец, в его ушах звенело предупреждение императора: "С этого момента вы ни одного солдата не двинете с места без моего приказа".

Итагаки действительно был потрясен почти до ужаса этим беспрецедентным проявлением императорского гнева. Прошло еще несколько дней, прежде чем новости из придворных кругов убедили его, что от него не требуется подавать в отставку с поста военного министра. Один факт был ему предельно ясен - что атаку на Чжангуфэн, назначенную на следующую ночь, следует отменить. По цепи командования в штаб генерала Суэтаки были быстро переданы приказы, отменявшие наступление 19-й дивизии.

Штаб 19-й дивизии и ее командующий были крайне возмущены. Генерал Суэтака был профессиональным военным, воином, считавшим свою профессию не необходимым злом, но почетным и благородным призванием. Суэтака был человеком сурового и аскетического характера, сторонником строгой дисциплины. Офицеры, служившие под его командованием, описывают его словами "воинственный", "суровый", "несгибаемый". До этого времени 19-й дивизии не приходилось участвовать в боях. На совещании дивизионных командиров в Токио в конце 1937 Суэтака просил не оставлять его дивизию в тылу в Корее, а послать на фронт в Китай, и был разочарован тем, что его дивизию все же оставили в Корее. И тут внезапно у 19-й дивизии появляется шанс проявить себя в реальном бою у Чжангуфэна. К этому Суэтака готовился всю жизнь, и отчаянно хотел использовать эту возможность. Но потом, столь же внезапно, приказы из Токио показали, что сам император не желает этого.

Разочарование Суэтаки разделял полковник Инада и "активисты" из Генштаба. Несмотря на определенно негативный ответ на императорской аудиенции 20 июля, из Оперативного управления Генштаба к генералам Накамуре и Суэтаке был отправлен ряд сообщений, в которых подчеркивалось, что операция отменена только "временно". Документы японского Генштаба показывают, что многие офицеры, разочарованные императорским приказом, втайне надеялись, что генерал Суэтака атакует русских "по собственной инициативе", таким образом сняв с Генштаба ответственность за нарушение императорского приказа. Майор Арао Окикацу, представитель Генштаба в 19-й дивизии, вспоминал: "я не истолковывал отсутствие разрешения на использование силы как то же самое, что запрет на использование силы. Я лишь подчеркнул важность оценки ситуации с учетом того, что применение силы временно не разрешено".

Генерал Суэтака, похоже, разделял этот взгляд. В ретроспективе некоторые японские историки критиковали Генштаб за неспособность четко передать намерения императора, и считают это основной причиной того, почему бой у Чжангуфэна все же произошел.