Халхин-Гол. Первая победа Жукова

О чём только не говорили. Уходили ненадолго в своё купе, а потом снова встречались в коридоре. Смеялись и грызли мороженое, которое Ваня купил у разносчицы из вагона-ресторана. Достал из кармана новый кожаный бумажник и протянул бумажку в пять червонцев.

– Помельче денег нет, товарищ лейтенант? – попросила продавщица. – Много сдачи давать придётся.

– Найдём и помельче, хотя нам в основном крупные купюры выдали.

– Ну как же, военные люди!

Красивая Инна, почти врач, посмотрела на Ваню с уважением. Так ему показалось. И слишком шустрого приятеля Серёгу Логунова отшил он небрежно, когда тот попытался влезть в разговор.

– Иди в купе, Серёга. Там ещё пиво не допили.

– Я с твоей девушкой хотел познакомиться. Ведь я…

– Иди, иди, Серёжа!

Логунов отлип. Инна, бросив на Ваню короткий взгляд, засмеялась неизвестно чему. Не отстранилась, когда он взял её за руку. А позже, когда в вагоне убавили свет, жадно целовались в уголке. Инна предложила:

– Выйдем в тамбур, там воздух свежее. Весна…

– Весна, – хрипло повторил лейтенант, как привязанный следуя за ней.

В тамбуре словно одурели. Ваня обнимал девушку и руки невольно скользили по шёлковому платью. Замерли на бёдрах, которые напряглись, а Инна, ахнув, откинула голову. Блестели глаза при слабом свете лампочки, поцелуи переходили в нечто большее, чего молодой лейтенант ещё не испытывал.

Пальцы гладили ноги под платьем, поднимались вверх. Когда снова сжали бёдра под трусиками, Инна прижалась к нему ещё крепче, тихо и невнятно проговаривая что-то ласковое. Позволяя многое, если он решится.

– Инночка, родная, я хочу, – не узнавал сам себя Ваня.

– Я тоже, – эхом отзывалась девушка.

В тамбур зашёл проводник, кашлянул и снова вышел. А Инна вдруг так прижалась к нему, что Ваня тоже невольно ахнул. Они пробыли в тамбуре долго. Снова открывались и закрывались двери, люди шли в вагон-ресторан или возвращались из него.

Тогда неохотно разжимали объятья и оба делали вид, что смотрят в окно. И снова продолжались ласки, пока девушка обессиленно не выдохнула:

– Хватит, Ванечка. Я больше не могу.

– Я хочу ещё.

– Негде, милый. У меня в купе две женщины и какой-то дядька. У тебя – целая компания.

Ваня понял, что Инна готова на всё, и едва не задохнулся от возбуждения. Он стоял в одном шаге от того, что приходило к нему ночами и казалось недостижимым. Девушка шепнула ему на ухо:

– Если хочешь, вернёмся сюда через часок, когда людей меньше будет. Только сними свои ремни, они мешают.

Чему мешают, Ваня спрашивать не стал – догадался. Час просидел в купе словно не в себе. Снял портупею. Кобуру с «Наганом» сунул под подушку и попросил Сергея.

– Присмотри за оружием. Я выйду ненадолго.

Логунов кивнул в ответ и молча налил в чайный стакан граммов сто водки, которую Ваня выпил как воду.

Инна стояла у окна в тёмно-зелёном халатике. Ходьба по вагонам прекратилась, наступила ночь. Оба торопливо прошмыгнули в тамбур.

Дальнейшее Ваня вспоминал с трудом. Вокруг шеи захлестнулись тёплые руки, а под расстёгнутым халатом ничего не было. Он увидел обнажённую грудь, венчик волос внизу живота и, задохнувшись, сжал удивительно упругие, гладкие, как атлас, бёдра.

Когда он вошёл в неё, девушка ахнула, и всё кончилось очень быстро. Они обнимались, Ваня гладил набухшие соски, а спустя короткое время всё опять повторилось. Только теперь было острее, и Ваня каждой частицей ощущал женское тело, что-то горячее, вздрагивающее внутри. Инна стонала, шептала быстрые ласковые слова и, сжимая зубы, с трудом сдерживала рвущийся крик.

– Ванечка, ещё… Господи, как хорошо.

Вечная любовная игра мужчины и женщины, совсем ещё юных, только постигавших всю остроту этих чувств. Ваня не запомнил слова, которые они шептали друг другу, в чём-то клялись. В какой-то момент он ощутил слёзы на щеке девушки, но не от того, что ей было плохо, скорее наоборот.

Вернувшись в своё купе под утро, Ваня сунулся лицом в подушку, а часов в десять его растормошил Серёга Логунов.

– Вставай, твоя подруга просила тебя разбудить. Она выходит.

– Куда выходит?

– На станции Улан-Удэ. Быстрее.

На перроне Инну встречали. Она шепнула:

– Не надо выходить из вагона. Простимся здесь.

– Почему не надо? Родители?

– Родители и жених.

– Какой жених? А я?

Ваня произнёс эти слова с таким изумлением, что Инна невольно рассмеялась. Смех был короткий, нервный. Девушка обняла его и поцеловала в губы, не обращая ни на кого внимания.

– Ты едешь в Читу, а потом тебя направят ещё дальше. Пойми, у нас не получится быть вместе.

– Но я люблю тебя. И ты…

– Я просто сон, который ты будешь вспоминать. Прости, если дала тебе какую-то надежду.

Инна почувствовала высокопарность и неискренность своих слов. Казалось, юный лейтенант готов заплакать.

– Всё, я выхожу. Вспоминай меня.

– Нет, так не может быть. Оставь адрес. Я напишу.

– Ни к чему.

Проводник торопил выходивших из вагона.

– Побыстрее, товарищи. Люди на перроне ждут посадки.

Кто-то подхватил чемодан девушки и помог ей выйти из вагона. Серёга тянул Ваню обратно в купе.

– Нечего тебе там делать. Сейчас водки купим, успокоишься.