Халхин-Гол. Первая победа Жукова

Последние дни Люсю Гладкову не оставляли плохие предчувствия. Несмотря на крепкий характер, ей не везло в жизни. В восемнадцать лет, когда подруги выходили замуж, она оттолкнула парня – свою первую любовь. Тяжёлая жизнь в селе её не устраивала. Рано состарившаяся мать не могла быть примером. В городе получила специальность, но медицинское училище закончить не успела. Забеременела, а когда поняла, что мужчина её бросил, отвезла ребёнка к матери.

– Может, вернёшься, Люсь? – спрашивала она.

– Нет, мама. Слушать, как мне в спину смеются? Может, и вернусь… Доучиться надо и денег скопить.

Ей в очередной раз не повезло с мужчиной. Боровицкий не смог её защитить. Винить некого. Теперь передний край и раненые, которые просят помощи, а некоторые умирают на её руках.

На склоне сопки лежал погибший лейтенант Сергей Логунов, которому недавно исполнилось двадцать лет. Он был убит во время атаки, получив несколько пуль в грудь. Санитары доложили об этом ротному Назаренко, передали документы и оружие. Старший лейтенант подозвал Ваню Сорокина.

– Дружка твоего убили.

– Я знаю.

– Похоронят его здесь, на сопке. Официальную бумагу подготовят в штабе, а ты напишешь короткое дружеское письмо его родителям. Учились вместе, знал, наверное, их.

– Нет, не знал, – покачал головой Ваня. – Он меня к себе домой не приглашал.

– Не имеет значения. Всё равно напиши.

– А что писать?

Назаренко хотел обругать молодого взводного за бестолковость, но, поглядев на него, смолчал. Сорокин был словно не в себе. Расширенные глаза смотрели непонятно куда, одна рука заметно дрожала, на пальцах запеклась кровь.

– Ранен, что ли? – спросил старший лейтенант.

– Нет, это кровь японца.

– Так вымой руки и сам умойся. Передашь родителям, что Сергей был смелым командиром, любил Родину, а его любили бойцы.

– Не очень они его любили. Серёга на рожон лез, хотел перед вами отличиться. Его взвод всегда потери больше других имел.

– Чего ты умничаешь? Надо уважать товарищей, особенно погибших.

– Так точно, – козырнул в ответ Сорокин.

В ветреной монгольской степи закаты особенно яркие. В лучах заходящего солнца светилась огромная сопка Ремизова, названная в память погибшего командира полка, Героя Советского Союза Ремизова И. Н. Высилась двугорбая сопка Песчаная, где также продолжались бои. Высота Палец была взята, там было тихо, лишь поднимались дымки сгоревших машин и взорванных японских укреплений. Подступила ночь, а с ней возможность для измотанных бойцов отдохнуть.

Тяжёл и беспокоен был их сон. Кто-то просыпался от собственного крика. Атаки, стрельба и взрывы снарядов не отпускали людей. Они поднимали головы и беспокойно озирались. В темноте захваченных блиндажей тлели зелёные трофейные спиральки от комаров. Сильно пахло креозотом, которым японцы пользовались для дезинфекции. Красноармеец, спавший рядом с Антоном Ютовым, громко и отчётливо произнёс:

– Нет, я не погибну. Вернусь.

Наверное, он разговаривал во сне с матерью или невестой. Сержант снова закрыл глаза. Снаружи перекликались часовые, давал одну-другую очередь дежурный пулемёт. Что будет завтра? Поскорее бы всё закончилось. 

* * *

Несколько танков из батальона капитана Зубова стояли готовые продолжить атаку. Два горба сопки Песчаная освещало утреннее солнце. Экипажи ждали команды, а Егор Зубов ожидал, когда отбомбятся наши самолёты.

Бомбардировщики СБ сыпали стокилограммовки, которые взметнули на склонах завесу дыма и размельчённого песка. Взрывы накрывали всё новые и новые участки, казалось, что там не останется ничего живого. Действительно, бомбы и снаряды уничтожили на сопке большую часть японской артиллерии. Мощные толчки обрушивали подземные укрытия, в которых бесследно исчезали солдаты и офицеры.

Комбат Зубов знал, что, едва замолкнут взрывы, уцелевшие защитники высоты тут же займут свои окопы и орудийные капониры. По ним требовалось ударить, пока японцы не отошли от грохота.

Конечно, августовские бои не сравнить с отчаянной атакой на плоскогорье Баин-Цаган, когда батальоны бросили под японские снаряды без всякого прикрытия. Тогда сгорели и были подбиты более половины танков в бригаде.

Теперь вражеские позиции долбили крепко. Стояла наготове пехота, готовились открыть огонь гаубичные батареи. Поддержка имелась неплохая, но и японцы дрались насмерть.

– Ребята, осторожнее, – предупредил танкистов комбат Зубов. – Действовать только вместе с пехотой. Не забывайте, что случилось вчера.

Никогда раньше Зубов не употреблял слова «осторожность». Слишком близко стояло оно рядом с понятием «трусость». Но вчера получилась спешка, и закончилась она плохо.

Неполный танковый взвод из двух машин оторвался от пехоты. Его командир хотел захватить одну из бесчисленных высоток, а проще говоря, бархан. Не бог весть какая победа, но с бархана открывался путь дальше… к победе. Так считал лейтенант.